Пересменок. Повесть о советском детстве - страница 8

Начальником штаба, то есть вторым лицом Узла, летит капитан Катин – высокий, худой, высохший человек с золотым зубом, глазами навыкате и наглым взглядом. Мне кажется, тяжело будет с ним сработаться, я уже заметил, что чем бы я ни занимался, он всегда смотрит с вызовом, как будто ищет, к чему во мне придраться. Впрочем, про него я ничего не знаю, так как он приехал из дальнего подразделения нашей части, находящегося где-то в Софрино.

Третий наш офицер – Минаев, молодой лейтенантик, только-только окончивший училище и распределённый в часть. Это высокий парень, с длинным и румяным красивым лицом, улыбчивый, общительный и самоуверенный. Он уже перезнакомился тут со всеми – с офицерами аэродрома, двумя женщинами-медиками, прибывшими последним бортом из Владикавказа, и даже с тремя хмурыми московскими лётчиками, которые ожидают тут ремонтную бригаду для своего заглохшего на взлётной полосе самолёта. У нас в части он тоже уже успел прославиться – солдаты насмешливо прозвали его «Мамочкой» за излишнее о них беспокойство. Во время недавних стрельб, первых, на которых он командовал взводом, он замучил своих подчинённых вопросами – не холодно ли лежать на земле, не тяжело ли рыть траншеи, нет ли волдырей на ногах после пробежки, ну и прочее. Непонятно почему, может быть, с офицерами ему было скучно, но в самолёте он подсел ко мне, и до самого Моздока мы довольно интересно беседовали. Оказывается, он из офицерской династии – его отец, дед и прадед – все были кадровыми военными. Он даже с гордостью продемонстрировал мне часы своего деда, в которых тот воевал под Курском и которые теперь носит он. В Чечню Минаев, по его словам, напросился сам, причём отнюдь не из-за денег, а из желания принять участие в восстановлении конституционного порядка в республике, защищать права граждан, ну и всё в этом роде. Я даже удивился, слушая эти рассуждения, какими-то воззваниями из сорок первого года от них повеяло. Впрочем, может быть врёт и выделывается, слишком уж вся эта официальщина глупо и наивно сегодня звучит. Особенно он гордится тем, что в училище ему при выпуске за какие-то особые заслуги сразу дали лейтенанта, тогда как обычно выпускники получают младшего лейтенанта. Я всё слушал его и думал – в училищах офицеры первые два или три года живут в казармах, и, говорят, у них там тоже что-то вроде дедовщины есть. Вот удивительно – меня год армии измотал так, что я даже не знаю во что превратился – разуверился во всём, во что можно было верить. А этот такой упругий, живенький, как бельчонок. Впрочем, мне он понравился, хотя почему-то и жаль его…

Мы прождали в Моздоке вертолёт до самой поздней ночи, часов до двух. Причём, днём стоять на аэродроме было ещё терпимо: светило солнце и было довольно тепло. Вечером же сильно похолодало, начался дождь. Транспорта же всё не было. Сомов несколько раз ходил в здание аэропорта, ругался с дежурными, куда-то звонил, пытался с кем-то договориться, но сделать так ничего и не смог. Кроме того, на аэродром прибыли ещё три или четыре группы военных, летевших по разным направлениям. Вся эта шумная толпа, разбив бивуаки вдоль лётного поля, жгла костры, курила и выпивала, немирно поглядывая друг на друга. Любой прилетавший вертолёт поднимал суматоху. Люди вскакивали на ноги, хватали вещи и, не обращая внимания на окрики аэродромной команды, со всех ног мчались к месту посадки. Там тут же начиналась давка.

– В Ханкалу летите?

– На Мартан уйдёт борт?

– Командир, на Владик возьмёшь? – толкаясь локтями, наперебой кричали все через шум ещё не остановившихся лопастей.

Один борт, шедший в Грозный, наконец, согласился взять нас. И очень вовремя, иначе пришлось бы нам по дождю топать сначала десять километров до ближайшей войсковой части, а после с утра – ждать автоколонну на Ханкалу. На вертолёте мне летать понравилось – забавно, хотя трясёт и очень шумно. Мы летели на Ми-8 – небольшом военном вертолёте, который размером чуть меньше знаменитого Ми-26, или коровы, как его называют в Чечне. Внутри его салон разделен на две части и, как мне показалось, совершенно не приспособлен для пассажиров – с одной стороны там находилась огромная топливная бочка, на которой были навалены различные провода и трубы, а на другой – узкая металлическая лавочка для людей. Я всё время оглядывался на круглое окно за своей спиной, стараясь угадать – где именно мы находимся, но кроме сплошной мглы ничего не увидел. Летели мы долго, причём, как я понял из разговоров офицеров, это было следствием необходимости облетать жилые районы, откуда нас могли заметить и сбить из так называемого ПЗРК – миниатюрной ракетной установки. Этих приборов неожиданно стало очень много у чеченцев, и при этом пользоваться ими очень просто, даже ребёнок за считанные минуты разберётся. Надо всего лишь навестись на нужный объект, и, дождавшись звукового сигнала, нажать на гашетку. Ракета сама по тепловому шлейфу найдёт цель.