Перестройка и новое мышление - страница 29

Будущее за нами! А что до ошибок, то от них никто не застрахован. Нам, первопроходцам, не у кого было учиться, поэтому учимся на своих ошибках».

Вот письмо из Литвы, написанное В. Бриковскисом после январского Пленума ЦК КПСС 1987 года. «Сердце настолько переполнено впечатлениями, что молчать просто-напросто невозможно. После стольких лет мы в руководстве партией и государством впервые увидели людей с человеческими лицами. Уже одно это великое достижение.

Что думают и как принимают люди Вашу политику?

Не буду врать Вам, уважаемый Михаил Сергеевич, так как это может повредить общему делу. Скажу чистую правду.

О привилегированном слое населения говорить не буду. И так все ясно. Многие хотели бы, как в наркотическом сне, продолжать плыть по течению молочных рек, мимо кисельных берегов.

Речь пойдет о пролетарском народе. О тех, для кого эта перестройка задумана. К сожалению, у многих еще нет по-настоящему глубокого понимания Вашей политики и веры в нее. Но это не должно казаться неожиданным. После такой страшной, затяжной „зимы“ трудно ждать, что мозги быстро оттают. Это будет долгим и мучительным процессом.

Но в результате все будет хорошо.

Я искренне верующий католик. Каждое воскресенье я посещаю костел и молюсь, чтобы бог воздержался от наказания мира за наши грехи. Вы, конечно, атеист, но, несмотря на это, Ваши дела и поступки говорят о том, что некоторым верующим надо поучиться у Вас. И поэтому знайте, что я, находясь каждое воскресенье в костеле с 9 до 13 часов, буду молиться богу и за Вас, и за Вашу семью».

Письмо Б. Добровольского, учителя из города Кишинева: «Мы — молодежь сегодняшнего дня. Нам продолжать дело Ленина, великие дела советского народа. Труд Ваш могуч. Давайте сделаем так, чтоб он не стал сизифовым! Не обижайтесь на меня за тон письма — он идет только от большой сердечной боли за непонимание некоторыми людьми последних постановлений партии и личного Вашего общения с народом. Сразу оговорюсь: я — „за“! За встречи с трудящимися, за честный и откровенный разговор о наболевшем, о трудностях и т. д., но только с тем чтобы разговоры завершались делами. Но не все понимают и принимают Ваш ленинский стиль работы: работы среди людей, работы для людей, работы во имя людей! И вот из-за этого порой приходится спорить до хрипоты.

Многие (я говорю о поколениях 30–50-х годов рождения) очень закостенели. Не боюсь сказать прямо: закостенели! То есть на словах да на митингах все они (теперь уже маленькие и большие начальники) — „за“. Они — „ЗА“! За что? За все! За обновление, за перестройку, за, за, за… Даешь! Только что рубаху на груди не рвут. А на деле?.. Фальшь. Пробовал выяснить — почему? Почему вы не верите человеку, который жизни, здоровья, нервов своих не жалеет ради нас всех? Думаете, легко разбудить многомиллионную страну, которую баюкали десятилетиями? Думаете, легко поднять инициативу, когда многие само значение этого слова ищут в толковых словарях? Да просто ли нас всех расшевелить?! Каждого?..

Я веду с Вами очень честный и очень принципиальный разговор. В своем лице я выражаю мысли и чаяния целого поколения советской молодежи, получившей высшее образование».

Письмо Г. Варданяна, живущего в Грузии: «Михаил Сергеевич, возможно, Вы помните меня. Как-то, еще работая в Ставропольском крае, Вы проводили совещание с теми, кто первым начал внедрять аккордно-премиальную систему оплаты труда и бригадный подряд у механизаторов. Я тогда работал главным экономистом в колхозе „Путь к коммунизму“ Александровского района. Со мной Вы говорили долго, расспрашивали обо всем — о жизни, о настроении, как работается…

Сейчас каждая Ваша инициатива как во внешней, так и во внутренней политике воодушевляет меня, всех честных людей, потому что эти инициативы созвучны нашим сердцам, нашим заботам. Больно, но, однако, должен сказать, что не все люди согласны с Вами.

Сказать, что они виноваты, я затрудняюсь. Выскажусь с предельной откровенностью, которая Вам особенно нравится. Беда в том, что местные вожаки сформировались по образу и подобию прежних вождей. Теперь их перевоспитать очень непросто.