Переулки страха - страница 10

– Что ж, полагаю, мы можем все рассказать, – произнес баронет, посмотрев на Стивенса. – Да, мы оба были там и видели человека, о котором вы говорите. Зрелище, конечно, незабываемое…

– Скажите мне! – понизив голос до шепота, спросил хозяин таверны. – Это правда, что, как говорил Боб, они одеты как наши деды и что у Бузилы голова вмята вовнутрь?

– Ну, одеты они и правда старомодно, и голова у него была весьма примечательная – это факт.

– Боже милостивый! – воскликнул Хомер. – Знаете ли вы, сэр, что Том Хикман, знаменитый боксер, и его приятель Джо Роу, серебряных дел мастер из Сити, умерли в самом конце 1822-го, когда пьяными попытались срезать путь и поехали не по той стороне дороги? Оба погибли на месте, а Хикману колесо повозки въехало в череп.

– Хикман… Хикман… – повторял баронет, словно пытаясь вспомнить что-то. – Не Хвастун, нет?

– Да, сэр, именно он! Его коронным номером был точнейший удар в челюсть, никто не мог его сразить. Пока однажды не появился Нейт, также известный как Бристольский Бык!

Стивенс поднялся на ноги, белый как мел.

– Давайте выйдем, баронет, мне нужно подышать.

Хомер похлопал молодого боксера по спине.

– Ну, глядите веселее, юноша! Вы же выстояли против него, а этим могут похвастаться единицы. Присядьте и выпейте еще вина, вы заслужили призовой бокал как никто другой. Просто набив ему морду, вы уже расплатились с ним за многих. Знаете, что он вытворил здесь, в этой самой комнате?

Путники с удивлением оглядели высокое помещение, отделанное камнем и дубовыми панелями, с большой открытой решеткой на противоположной стене.

– Да, именно здесь. Старый сквайр Скоттер, который мне все это рассказал, собственными глазами видел этот позор. В тот день Шелтон дрался с Джошем Хадсоном в Сент-Олбенсе, а Хвастун поставил на Шелтона, тот победил, и Тому досталась очень приличная сумма. Он и Роу, его дружок, проезжая мимо, пришли сюда, в гостиницу, и Том Хикман был уже вдрабадан пьяный. Постояльцы попрятались кто куда, чтобы не попасть ему под руку, потому что Хвастун бродил туда-сюда со здоровенной кочергой в лапах и улыбался, словно смерть. Если он напивался, то вообще слетал с катушек и становился хуже зверя. И вот зачем ему понадобилась эта злосчастная кочерга. Было уже холодно, студеный вечер декабря, а у камина грелась, свернувшись калачиком, маленькая собачонка, кажется, терьер. Хвастун огрел ее кочергой и сломал песику позвоночник. Потом заржал, обругал всех последними словами и полез обратно в свою двуколку, стоявшую около гостиницы. А после вся округа узнала, что его привезли в Финчли с размозженной головой. И еще говорят, что эта собачка теперь бегает возле усадьбы Брокасов, окровавленная, с переломанными костями, и плачет, словно бы ищет своего окаянного убийцу. О, теперь вы сами можете понять, мистер Стивенс, что когда вы побили этого негодяя, то не только за себя постояли.

– Быть может, это и так, – ответил Стивенс. – Но я уже сыт по горло драками такого сорта. Сержанта-ветеринара для меня вполне достаточно, сэр, и если вы не против, то я считаю, что нам стоит выдвигаться завтра утром.

Я уверен, Природа не предполагала, что я стану одним из тех, кто добивается всего своими силами. Мне бывает трудновато осознавать, что двадцать лет я стоял за прилавком бакалейной лавки где-то в Ист-Энде[2] и именно таким путем я упрочил свое финансовое положение, добился независимости и получил во владение усадьбу Горсторп-Грэйндж. По убеждениям я консерватор, а вкусы мои достаточно изысканны. Наша фамилия д’Одд восходит к эпохам дописьменным, поскольку она не упоминается ни в одном из источников, заслуживающих хоть какого-то доверия. Что-то смутное подсказывает мне, что в моих жилах течет кровь крестоносцев. Даже сейчас, по прошествии веков, возглас «Во имя Девы Пресвятой!» сам собой слетает с моих уст – и я очень хорошо себе представляю, с какой легкостью приподнялся бы в стременах и нанес неверному удар… чем-нибудь, да хоть булавой, чем поверг бы его в немалое изумление.

Горсторп-Грэйндж – настоящая рыцарская усадьба, по крайней мере, так говорилось о ней в объявлении, которое привлекло мое внимание. Это определение самым поразительным образом повлияло на цену – но все преимущества такого наименования относятся скорее к области чувств, а не к практической выгоде. Но сердцу моему отрадно, что в доме имеются проемы, предназначенные для стрельбы из лука, и необычайно греет мне душу сознание, что во всем этом хозяйстве есть сложнейший механизм, при помощи которого на голову любого вторгшегося в мое жилье прольется расплавленный свинец. В общем, я не раскаиваюсь, что переплатил за эти вещи, поскольку они мне весьма по вкусу и согласуются с моим пониманием мира. Я горжусь зубчатыми стенами и водосточными каналами, что опоясывают мое жилище. Я горжусь решеткой, донжоном и крепостными башнями. И лишь одного не хватает мне для того, чтобы моя обитель стала по-настоящему старинной. В Горсторп-Грэйндж нет призрака!