Переулки страха - страница 32

Одним словом, нельзя было найти на эту должность человека исполнительнее и усерднее, если бы не одно но: дважды, пока мы беседовали, он замирал, побледнев, и напряженно смотрел на звонок, который в это время не звонил, да еще порой он вставал, распахивал дверь сторожки (плотно закрытую, чтобы сырой туман не проникал в помещение) и всматривался в красный огонек у зева туннеля. Оба раза он возвращался обратно и усаживался у огня с весьма странным выражением лица – я не мог в точности определить, что выражали его черты.

Собираясь уходить, я заметил, что, кажется, вижу перед собой человека совершенно удовлетворенного.

(Боюсь, эти слова были сказаны скорее для того, чтобы поддержать моего собеседника.)

– Ну да, я был таким до недавнего времени, – ответил он тем же глубоким тихим голосом, каким беседовал со мной у входа в туннель. – Был, но теперь у меня есть определенные сложности… определенные сложности, сэр.

Кажется, это вырвалось у него помимо воли. Но слово было сказано, и я подхватил тему:

– Сложности какого рода, смею спросить?

– Мне трудно объяснить, сэр. Очень, очень трудно говорить об этом. Возможно, в следующий раз, если вы еще заглянете ко мне, я смогу найти слова.

– Хм, тогда я, разумеется, навещу вас как можно скорее. Может быть, завтра?

– Завтра я должен отлучиться с самого раннего утра и вернусь к десяти вечера, сэр.

– В одиннадцать вас устроит?

Он поблагодарил меня и вышел проводить.

– Я посвечу вам, сэр, пока вы не доберетесь до верха, – произнес он тем же странным тоном. – Но у меня будет просьба: не кричите мне, когда выйдете на тропу. И сверху тоже не надо кричать.

От этого его замечания меня опять обдало неким холодком, но я просто пообещал ему не кричать.

– И когда вы придете завтра вечером, тоже не надо меня звать. Кстати, позвольте спросить напоследок. Почему вы сегодня окликнули меня именно таким образом: «Эге-гей, там, внизу!»?

– Да бог его знает, – честно ответил я. – Что-то такое было, помню.

– Нет, сэр. Не «что-то такое». Именно так вы и позвали меня. Я хорошо знаю эту фразу.

– Ну хорошо, именно так и позвал, признаю. Просто вы были внизу, вот я и крикнул, чтобы привлечь ваше внимание.

– И не было никакой другой причины? – уточнил он.

– Да какая еще причина могла быть?

– И у вас не было ощущения, что эту фразу вас… нечто заставило выкрикнуть? Нечто сверхъестественное?

– Нет.

Он пожелал мне спокойной ночи и, высоко подняв фонарь, осветил дорогу. Я шел вдоль железнодорожных путей (испытывая противоречивые чувства по поводу приближающегося поезда), пока не добрался до подъема. Взбираться оказалось легче, чем спускаться, и я добрался до гостиницы совершенно благополучно.

На следующий день часы вдалеке пробили одиннадцать в тот самый миг, когда я спустился к сторожке. Сигнальщик уже ждал меня – с горящим фонарем.

– Я не кричал, видит бог, – улыбнулся я ему. – Теперь вы все расскажете?

– Конечно, сэр.

– Тогда доброй ночи, и вот вам моя рука!

– Доброй ночи, сэр, и вот – моя.

Мы вошли в его сторожку, закрыли дверь и расположились у огня. Он наклонился ко мне.

– Я обдумал все как следует, – сказал он мне тихо, едва слышно, – и вам не придется больше спрашивать, что меня так тревожит. Я просто принял вас вчера за другого. И перепугался.

– Вас встревожила эта ошибка?

– Нет. Меня испугал тот, за кого я вас принял.

– И кто же это?

– Я не знаю.

– Мы что, так похожи?

– Я не знаю. Я никогда не видел его лица. Он прикрывал его левой рукой, а правой махал что есть силы. Таким вот образом.

Сигнальщик принялся отчаянно жестикулировать, размахивая перед моим лицом правой рукой.

– Силы небесные, да объяснитесь же!

– Однажды, а ночь была очень лунная, – начал он, – я сидел в будке и услышал крик. Мне кричали: «Эге-гей, там, внизу!» Я вышел и увидел… его. Он стоял у красного семафора и размахивал рукой – ну вот так, как я только что показал вам. Голос был хриплый, словно бы сорванный. И он кричал: «Берегись! Берегись!» И опять: «Эге-гей, там, внизу! Берегись!» Я поднял фонарь повыше и побежал к туннелю, крича: что произошло, где? Фигура стояла прямо перед туннелем, в самой черноте. Я подошел к нему почти вплотную – и помню, еще удивился, что он так и закрывает глаза рукавом. Но стоило мне попытаться отнять его руку от лица, как он исчез.