Перейти море. Лёка (сборник) - страница 19

– Ну, как у вас дела? – спросила Надежда. – Рассказывайте! Все от проспектовских прячетесь?

– Прячемся, – вздохнул Максим. – И когда уже все это кончится!

Подросткам с Собачевки было отчего грустить. После битвы на Сусликах их положение в городе очень ухудшилось.

Не получилось в Шахтерском мира.

Во-первых, победители быстро забыли, что давали обещание этот самый мир хранить. Осознание собственной силы распирало их – такой большой группировки подростков в Шахтерском еще не было.

Сильным вообще трудно сдерживать себя в рамках и вести себя благородно по отношению к слабым. Именно поэтому перемирие гораздо прочнее, когда его хранят два равновеликих сообщества. Если же одно сообщество гораздо сильнее другого, то мир хранится с трудом – сильному трудно удержаться, чтобы не отнять у слабого какой-то лакомый кусочек. Это справедливо и в отношении великих государств, что уж говорить о простых уличных подростках!

Вторая причина была менее очевидной, но более глубокой: шестнадцатилетние подростки городка Шахтерский просто не смогли найти себе другого занятия.

Лет сто назад, на уроках Закона Божьего, подросткам объясняли, что есть Бог и цель человеческой жизни – движение навстречу к Богу, усвоение Царства Божьего, которое начинается здесь, а заканчивается уже в ином мире. Не все подростки усваивали этот урок, но – этот урок был.

После революции советская школа отвергла Бога, уроки о Законе Божьего отменили. Образование стало другим: дети были обязаны учить интегралы и «правило буравчика», валентности химических элементов и теорию эволюции. Всего этого было много, после шести школьных уроков болела голова, но ответа на главный вопрос – в чем цель человеческой жизни – ни один урок не давал.

Поэтому, выходя за стены школы, подростки оказывались в духовной пустоте. Жизнь без цели невыносима для человека, и подростки заполняли эту пустоту как умели. Некоторые счастливчики в Домах пионеров учились выпиливать лобзиком, танцевать польку и раскрашивать простенькие пейзажи. Это, конечно, не давало смысла жизни, но позволяло как-то потратить лишнее время.

Другие подростки выбирали занятие попроще. Одни начинали рано пить, другие – задирать своих одногодок из соседних районов.

В Шахтерском все происходило так: когда мальчику исполнялось четырнадцать, он начинал драться за свой район. Это заполняло его жизнь на четыре года, до службы армии. После армии драки прекращались. Начиналась другая жизнь – были семья, завод или шахта. Это было традицией, которую сложно сломать. Это продолжалось десятилетия. Так жили отцы и старшие братья. Поэтому подростки из объединенной группировки проспектовских и микрорайоновских и не смогли остановиться, выиграв войну: они не знали для себя другой жизни, другого стоящего занятия кроме уличных боев.

Все лето и всю осень они травили собачевских – тех, кого еще вчера боялись. Теперь собачевским не было места ни на дискотеке, ни в кинотеатре – наткнуться на проспектовских означало быть избитым или униженным. Только на Собачевке они могли чувствовать себя спокойно – победители не решались заходить в этот район. Еще бы – пара спущенных с цепи овчарок разогнала бы любое количество подростков, и кое-кому пришлось бы латать разорванные штаны…

Теперь Максим, Длинный и Фидель частенько коротали время у Нади или Вики – девчонки жили на одной улице, и были почти неразлучны – вечерами сидели или у одной, или у другой. Надежда и Виктория оказались отличными друзьями и никогда не упрекали одноклассников за то, что те проиграли войну. Они даже не просились в парк или в кино, проявляя тактичность, неожиданную для шестнадцатилетних девушек.

Правда, сегодня Вики не было ни дома, ни у Надежды. Максиму очень хотелось узнать, где же она, но спросить у Нади напрямую он стеснялся. Нужно было придумать, как это выяснить, но – будто между делом.

Между тем Фидель делился с Надей неутешительными новостями.

– Представляешь, – сказал он, подливая себе чай, – Пеля подумывает о то, чтобы взять к себе под крыло проспектовских!

– Видишь, как обернулось! – буркнул Длинный. – Пока мы всех гоняли – были хорошими. А теперь они – крутые пацаны, а нас – взашей!