Периметр-312 [СИ] - страница 14

В другое время Эйрен поинтересовался бы, с какой стати парнишка так хорошо осведомлён о заведённых в СБП порядках, но сейчас он мог только передёрнуться. Выходит, ему померещилось? Но нет, он ведь видел ту девочку, смуглую, темноглазую…

— Так что, ты точно в порядке? — повторил свой вопрос Юкимура. Эйрен почувствовал, что у него снова начинает дёргаться уголок рта:

— Всё хорошо. Тебе не стоит беспокоиться.

— Вот и славно! — попытался сменить тему Юкимура. — Я тут еду принёс, видишь? Правда, выменять можно только консервы, но ничего, они, по крайней мере, не тухнут…

Под бойкую болтовню подростка Эйрен взял в руки маленькую баночку. И вот за две такие баночки здесь нужно заплатить чьей-то жизнью? За две жалкие баночки?..

Неожиданно взгляд зацепился за старое объявление на стенде. Эйрен, посмотрев на это объявление, вздрогнул.

«Награждается почётной грамотой лучшая ученица…». Вроде бы такое есть в каждой школе, но Эйрена напугала не надпись. Со снимка над надписью улыбалась та самая темнокожая девочка…

Консервы, принесённые Юкимурой, оказались, мягко говоря, не самого лучшего качества и по вкусу больше напоминали куски размоченного в масле картона, чем мясо, рыбу или другую съедобную субстанцию. Но особенного выбора не было, и Эйрену пришлось жевать малосъедобную кашицу из баночки, зачерпывая её рукой: ложки или вилки не было. От взгляда юноши не укрылось, с какой жадностью Юкимура запихивал в себя неаппетитную пищу: похоже, мальчишка был очень голоден.

— И вы тут постоянно этой бурдой питаетесь? — поинтересовался Эйрен, чувствуя, как горло противно сжимается, словно пытаясь вытолкнуть несъедобную субстанцию обратно наружу. Подросток улыбнулся:

— Поверь, по сравнению с мясом большинства мутантов это просто амброзия.

Всё-таки впихнув в себя остатки своей порции, Эйрен решил всё-таки расспросить Юкимуру подробнее о том, каким образом он оказался здесь. В слова про мальчишку-вора, укравшего кошелёк, верилось с трудом хотя бы потому, что подросток слишком уж хорошо говорил на чужом для него языке. Вытерев рот, Эйрен спросил:

— А если серьёзно, как ты здесь оказался? Только не надо опять врать про кошелёк.

Юкимура отвёл взгляд и слегка прищурился, после чего с совершенно детскими интонациями спросил:

— Тебе что, правда это интересно?

— Вообще-то да, — спокойно отозвался Эйрен, облизывая губы. Пусть после этой противной на вкус еды во рту осталось ощущение, словно там кто-то нагадил, зато, по крайней мере, не чувствовалась противная пустота в желудке.

Оглядевшись, парнишка присел на край подоконника:

— Это долгая история. Уверен, что хочешь её слушать?

Понимая, что парнишка всеми силами тянет время, Эйрен кивнул, и Юкимура сообразил: дольше тянуть не получится. Начать подросток решил издалека:

— Вообще-то ты был прав, когда говорил, что я из хорошей семьи. Мой отец был хирургом, и одним из самых известных не только в нашем Периметре, но и за его пределами. У него был частный медицинский центр, представляешь?

Эйрен представлял, и невольно поражался. Интересно, парнишка не преувеличивает? В Периметрах всегда большая часть структур была государственной; если у отца Юкимуры имелась своя частная клиника, то можно представить, насколько богата была их семья.

— Мама тоже была врачом. Она работала вместе с папой. Вернее, как-то раз она приехала в сто восемнадцатый Периметр по каким-то рабочим делам, а в результате осталась там на всю жизнь.

— А откуда она была родом? — заинтересовался Эйрен: ему хотелось понять, действительно ли у них с Юкимурой настолько много общего. Мальчик пожал плечами:

— Не из такой уж дальней земли. Она с сорок пятого Периметра. Ну, это на территории бывшей России, ты же в курсе?

Эйрен неопределённо качнул головой: конечно, он знал о том, что Периметры имеются по всему миру, но вот где именно расположен каждый из Периметров, он не мог сказать. Юкимура продолжал, всеми силами придавая себе беззаботный вид:

— В общем-то, мы хорошо жили. Мама с папой работали вместе, Кейто собирался тоже учиться на хирурга…

— Кейто? — непонимающе переспросил Эйрен. Юкимура вздрогнул; пусть его губы привычно растянулись в улыбке, но было ясно: ему причиняет невыносимую боль одно только упоминание этого имени.