Персональные демоны - страница 8

Итак, я продолжаю посматривать на Люка — пристрелите меня, ничего не могу с собой поделать — на протяжении всего урока истории, на его лице играет эта самодовольная ухмылочка. Не знаю почему, но я не могу перестать думать о нем. Может, это и хорошо, что он отказался от совместного ланча. Я не уверена, что готова делить его с Тейлор. Она и Райли считают, что я выбираю только тех парней, свидание с которыми является благотворительностью, в смысле, полунеудачников. Райли предполагает, что это из-за моего желания все контролировать, и, скорее всего, она права. Я не делаю того, чего не хочу, поэтому не могу себе позволить завязывать отношения, которые в итоге давят на меня. И есть еще «фактор Тейлор». С тех пор, как мы познакомились в четвертом классе, наши отношения можно назвать дружеским соперничеством. К несчастью для нее, я всегда лидирую по оценкам. К несчастью для меня, она лидирует по парням. Вот поэтому мне всегда достаются те полунеудачники, просто из-за того, что они не ее формат.

Но глядя на ухмылку Люка, могу сказать со всей ответственностью: его никак нельзя назвать неудачником, и, значит, Тейлор начнет на него охоту.

Так, если мое безумие в ближайшее время не закончится, мне придется приложить все силы, чтобы избавиться от этого бреда. Я все еще смотрю на него. И, конечно, он ловит меня на этом. Когда я вижу, что он не дышит, я понимаю, что со мной то же самое. Делаю глубокий вдох. Он замечает это и тоже вдыхает. И улыбается. И завязывает мои внутренности в один большой узел. Блин…

— Люк, есть мысли? — Мистер Сангетти стоит прямо перед нами. Как, черт возьми, он тут оказался?

Люк откидывается на спинку стула, сплетая пальцы в замок за головой, и выпрямляет, скрещивая, свои длинные ноги под столом. Его взгляд направлен вверх на мистера Сангетти.

— Ну, единственную причину на самом деле выделить нереально. Первый Крестовый поход даже не был религиозной войной. Думаю, Римский Папа Урбан боялся, что Константинополь нападет на него, поэтому искал способ выиграть время и улучшить свое положение.

На секунду мистер Сангетти замирает, широко распахнув глаза, а затем поворачивается и идет к передней части класса.

— Ну, полагаю, это может считаться одним из мнений по данной проблеме. — Он поворачивается лицом к ученикам. — Необязательно верным. Но все же мнением.

Люк подается вперед, его глаза блестят. Но на лице спокойная улыбка.

— Ну, если в это вы не верите, существует так же версия, что Крестовые походы — просто большой план по захвату власти, а еще есть мнение, что кучке французской знати было настолько скучно, что они не знали, чем еще заняться.

И старое клише «его спас звонок» становится реальностью, вот только не ясно, кого именно он спас: Люка или мистера Сангетти.

Я поворачиваюсь к Люку.

— Люцифер?

— Да, Мэри Фрэнсис?

Я негодующе смотрю на него.

— Твое имя Люцифер? Как у дьявола?

На его лице снова эта непонятная хитрая усмешка.

— Во плоти. Это обычное имя для тех мест, откуда я.

Я встаю из-за парты.

— И где же это?

Его глаза вспыхивают, голодные, напряженные.

— Там, где ты никогда не бывала.

Я вздрагиваю и качаю головой.

— И чего только некоторые родители не творят со своими детьми.

Что-то непонятное мелькает в его глазах цвета обсидиана, пока мы направляемся к выходу из класса.

— Дай-ка угадаю, Мэри Фрэнсис… из доброй семьи католиков с… подожди, не говори мне… восемью детьми?

— Пятью. — Мне не нравится его тон. — До скорого, — говорю я, поворачивая к кафетерию.

— До скорого, — соглашается он, и я прямо чувствую, как обжигает спину его взгляд, пока я иду по коридору.

Я вплываю в кафетерий в общем потоке людей и нахожу Тейлор и Райли за нашим обычным столом, прямо у двери, чтобы, при необходимости, можно было легко смыться. Стены, пол и столы в кафетерии приятного рвотно-зеленого цвета, поэтому, если что, настоящая рвота на них заметна не будет. Один взгляд на все это, как всегда, вызывает у меня тошноту.

Райли склонилась над книгой и ковыряется гнутой вилкой в салате. Тейлор нетерпеливо подпрыгивает на своем стуле, и ее светлые с розовыми прядями волосы вздрагивают вместе с ней. Глядя на ее неусидчивость и жаждущий блеск в глазах, я понимаю, что у меня нет никаких шансов оставить Люка только себе. Она знает.