Первая мировая война в 211 эпизодах - страница 21
Эльфрида была озадачена. Она знала, что бабушка с сожалением отреагировала на известие о мобилизации. Это была третья война в ее жизни: сперва с датчанами в 1864 году, затем — с французами в 1870-м. И даже если бабушка, как и все остальные, и на этот раз не сомневалась в победе Германии, в скорой победе, она все же не могла приветствовать военные действия. Но тем не менее говорить об этом вот так? Ничего подобного Эльфрида прежде не слышала.
Вторник, 13 октября 1914 года
Пал Келемен проводит ночь в ущелье у Лужны
Вперед, назад и снова вперед. Сначала, в первый месяц войны, стремительный прорыв в Галицию, навстречу наступающим русским, последовавшие за этим кровавые сражения (“битва за Лемберг” или, может, “битва под Лембергом”), потом отступление, беспорядочное бегство от реки к реке, пока они внезапно не оказались у Карпат и венгерской границы — неслыханно! Затем — пауза, тишина, ничего. А потом — приказ о новом наступлении, о выходе из карпатских ущелий и спуске в долины на северо-востоке, к осажденному Перемышлю. При этом потери были невиданными[35].
Зима наступила необычно рано. Она началась с обильных снегопадов, все дороги разом стали непроезжими, и австро-венгерские войска не могли двинуться ни вперед, ни назад. Дивизия Пала Келемена застряла в одном из замерзших ущелий. Вокруг лошадей намело сугробы. Мерзнущие солдаты сидели на корточках, у еле разгорающихся костров, или просто топтались, размахивая руками, чтобы согреться. “Все молчали”.
Пал Келемен записывает в дневнике:
В ущелье уцелело только одно — маленький трактир на границе[36]. В одной комнате установили военно-полевой телеграф, в другой были расквартированы штабные офицеры кавалерийского корпуса. Я прибыл туда в одиннадцать часов вечера и отправил в штаб-квартиру сообщение о том, что в настоящее время выступление невозможно. После этого я лег в углу, на матрасе, и укрылся одеялом.
Ветер с воем сотрясал ветхую крышу, под его порывами дребезжали оконные стекла. Снаружи — кромешная тьма. Во всем доме свет исходит лишь от трепещущего язычка пламени одной-единственной стеариновой свечки. Телеграф работает без остановки, передавая приказы перед завтрашним наступлением. В прихожей и на чердаке внавалку лежат люди, неспособные двигаться дальше, — обессилевшие, больные, легко раненные; завтра им придется повернуть назад.
Я лежу в полудреме, измотанный; несколько офицеров вокруг меня спят на копнах соломы. Дрожащие от холода люди снаружи развели костер, отодрав доски от стен конюшни, и пламя, горящее в ночи, привлекает к себе других солдат.
Входит унтер-офицер, просит разрешения привести погреться своего товарища; тот почти без сознания и, несомненно, умрет на морозе. Его кладут на охапку соломы возле двери, он съеживается, видны белки его глаз, затылок едва торчит из плеч. Плащ в нескольких местах продырявлен пулями, а край обгорел во время какой-нибудь ночевки у костра. Руки окоченели от мороза, изможденное, страдальческое лицо покрывает растрепанная, неряшливая борода.
Сон одолевает меня, сигналы телеграфа — “тити-тата” — кажутся отдаленным шумом.
На рассвете меня будят: все готовятся к наступлению; сонный, расправляя затекшие члены, я озираю это убогое жилище. Через низкие оконца, покрытые ледяными узорами, просачивается серый жиденький свет, и в этом тусклом освещении стал различим каждый уголок. В комнате лежал только солдат, которого доставили накануне; он спрятал лицо, повернувшись спиной. Дверь во внутреннюю комнату распахнулась, и появился один из адъютантов, князь Шёнау-Грацфельд, чисто выбритый, в пижаме: затхлый воздух сразу наполнился дымом от его узкого, длинного турецкого чубука.
Заметив неподвижного солдата в углу, князь шагнул было к нему, но в ужасе отпрянул. С возмущением он приказал убрать подальше тело этого человека, который, скорее всего, умер от холеры. Затем с оскорбленной миной князь удалился в свою комнату. Двое рядовых втащили к нему походную резиновую ванну, украшенную дворянским гербом и наполненную горячей водой.
Суббота, 24 октября 1914 года
Лаура де Турчинович возвращается в Сувалки