Первая - страница 4

   - Что за жизнь, даже переместиться никуда без приключений стало невозможно. Так и норовят наступить. Лучше бы вместо дара болтовни, наградил бы меня крыльями. В последнее время они нужнее.

   Его шипящая речь несколько необычна, но к ней быстро привыкаешь. По крайней мере, ясно, о чем он говорит. Вот с ним то можно и пооткровенничать. Надо позвать ворчуна:

   - Ползи сюда, дам молока. И хватит бухтеть. Ты становишься несносен. Это старость?

   - Какая старость? О чем ты говоришь? Нет, послушай, я мог бы его ужалить, наступи он мне на хвост. Чисто рефлекторно. Спасибо успел заметить. Благодетель как-никак. А случись такое? Покушение на отпрыска самого Творца! Измена! Подумать жутко, чтобы со мной сделали. Вон, тебя за меньшие грехи наказали со всего плеча.

   - Да, уж, - вздохнув, наливаю ему молока.

   Змей ползет к миске, продолжая ворчать:

   - Что за жизнь, укусить уже никого нельзя. Тут боги, там люди. Этих тоже жалить запрещено. Их то почему? Отец, видите ли, запретил. А я вот не посмотрю на это и тяпну.

   Змей опускает голову в миску с молоком, на время, прекращая брюзжать. Что-то он сегодня особенно не в духе.

   - Кого? - Делаю вид, что не понимаю, о ком он говорит.

   - Как будто не знаешь, - отрываясь от миски, недовольно шипит он.

   - Тебя накажут, если укусишь моего бывшего.

   - Надо все делать грамотно. Я могу, например, подставиться. Он наступит мне на хвост, а я как бы сгоряча его тяпну. Будет выглядеть естественно, придраться не к чему.

   - Напрасный труд. Отец тут же воскресит его или вылечит, а тебя уж точно вывернут наизнанку, или ремешок из тебя сделают.

   - Но ведь жить с этим невозможно. Легко ли забыть, что он растоптал мое потомство и жену? Я просто трясусь, когда вижу его. Нет, я все же укушу его и будь, что будет.

   - Это не выход. Надо поссорить его с Отцом. Пусть он провиниться перед ним.

   - Тоже вариант. А как?

   - Надо, чтобы мой бывший сотворил что-нибудь гадкое или нарушил запрет какой. Вот над чем стоит подумать.

   Змей спрятал голову в миску, как от проблем. "Эх, ты-ы", - так захотелось сказать, но благоразумно промолчала и, как оказалось не напрасно. Через какое-то время он поднял голову.

   - Я слышал, как Отец запретил им есть яблоки с дерева познания добра и зла. Строго запретил.

   В голосе его проскальзывали радостные нотки. Он явно что-то придумал.

   - Подкинуть им яблочка? - первое, что пришло в голову.

   Оказывается и снизу можно глянуть свысока - такой взгляд подарил мне змей.

   - Надо чтобы сами сорвали. - произнес он, - И я знаю, как это сделать. Увидишь, все будет как надо.

   * * *

   И было там совсем не так, как принято изображать на картинках - змей свешивается с ветки перед обнаженной женщиной. Женщина действительно была обнажена, но не стояла она, а лежала, отдыхая в тени дерева. И змей не лазал по деревьям, а подполз к ней в траве. Услышав шорох, женщина приподнялась на руке:

   - Гад, напугал.

   - Конечно, гад, а кто иной, только пугать тебя не собирался.

   Змей собрался спиралью и чуть склонил приподнятую голову набок, словно любуясь женщиной. По крайней мере, так решила она, потому жеманно отмахнулась:

   - Да, ну, тебя, шуршишь, пугаешь. Так и родить недолго.

   - А кого ждешь?

   Сколько, оказывается, заинтересованности и участия могут содержать простые слова.

   - Мальчика, конечно, - простодушно призналась женщина и тут же спохватилась, удивляясь, - Ты разговариваешь?

   - А то! Долго ли умеючи. А почему именно мальчика?

   - Муж так хочет.

   - Мальчик, девочка, какая разница. Ты все равно будешь любить своего ребенка. Каждая мать любит своего детеныша, считает его самым лучшим. Для родителей свои дети - самые прекрасные на свете. Это все правильно ... для родителей. Только вот одно "но" - у твоего мужа уже есть сын. Заметь, первый. А это кое-что да значит.

   - Это ничего не значит. Он любит меня и ребенка полюбит.

   - Хорошо, если так. Но твой ребенок - все-таки второй. Разные матери - разные дети. Между родными братьями всегда идет соперничество, ревнивое, беспощадное, а между сводными и подавно. От них пойдут народы, а соперничество останется. Каждый будет считать себя лучшим, а верховодить будет тот, кто сильнее или ... умнее. И так будет всегда. Так устроен мир.