Первая стадия - страница 20

   Пьер перечитал последние предложения и решил остановиться на данном вопросе в следующий раз. Пока что он в самом деле не знал, как относится к тому, что с ним случилось. Не сказать, что это его беспокоило, но слегка волновало. Привыкнув к точности в описании своих действий, он был немного растерян от того, что не получалось точно сформулировать свое состояние.

   Разумеется, он был в курсе отношений мужчины и женщины, но всегда воспринимал их как бы отстраненно, не в применении к себе. И теперь ему нужно было понять, как поступать в новых обстоятельствах, как правильно расставить приоритеты, чтобы выглядеть достойно и выполнить намеченные ранее планы.

   Воспитанный в рамках посткоммунистической морали, Пьер считал, что при возникновении соответствующих чувств следует сообщить о своих чувствах объекту. Раньше это называлось "признаться в любви". Такой прием хорошо работал среди сверстников и предполагал легкое увлечение в виде игры. В данном случае ситуация осложнялась наличием общих планов работы и корпоративной этики. И вероятностью отказа. Это все Пьер пытался учитывать, но никак не мог разобраться в клубке противоречий, кажущихся ему неразрешимыми.

   Не надумав сходу ничего практичного, Пьер решил прогуляться перед сном в коридорах базы и зайти наконец в парковую оранжерею, которую ему давно нахваливали. Кроме двух случайных человек навстречу не попалось никого. И это было на руку. В таком смятенном состоянии Пьеру было не до разговоров на посторонние темы. Хотелось просто идти, не привлекая внимания.

   Пьеру пришло в голову, что База достаточно велика, чтобы при наличии тысячи человек оставались такие укромные уголки на верхнем ярусе, позволявшие возможность уединения. Наверное, сейчас жизнь кипит внизу, один я тут прогуливаюсь. Это ничего. Надо же прийти в себя после длительного перелета.

   Эпизод 14

   БАЛКАНСКАЯ ИСТОРИЯ

   Жарким летом, через Карантанские земли, дорогою из Любляны в Марибор ехал верхом бравый гусарский поручик. Вез поручик пакет в войсковую ставку, и кое-что важное и весомое должен был передать изустно Его Превосходительству Главнокомандующему Императорской армией. Потому приходилось офицеру спешить и обходить стороной веселые придорожные заведения, чтоб ненароком сорвавшись, не залить вином то, что необходимо было сообщить вышеозначенной важной персоне.

   Пока пыльная дорога тянулась долиною Савы, всегда можно было напоить коня и наполнить дорожною флягу. Но дальше пришлось поворотить на северо-восток, через холмы и увалы, тут-то и натерпелись и добрый конь, и удалой всадник. И как-то к полудню, после славной утренней скачки, размазав из фляги последние капли воды по губам, уныло брел поручик, держа коня в поводу, разминая затекшие ноги. И ничто его не радовало: ни свежий ветерок из ущелья, ни буйные красоты вокруг. Присел офицер под старым грабом, узда на руке, оперся спиной о ствол, смежил веки. Спал - не спал, забылся тяжелой дремой. И грезился в дреме поручику не то родник, не то ручей, с чистой и холодной водой ... Как мало порой бывает нужно человеку.

   Очнулся офицер оттого, что дернули его за руку. Вскочил он и понял, что это конь потянул за узду. А глянув перед собой, подумал, что ему все еще грезится: подле его коняги стояла девушка и гладила жеребца по рыжей гриве.

   Хоть еще молодой - бывалый человек был поручик и думал, будто все, что можно, уже видел в жизни. Все, что хотел, уже ощутил. А тут вдруг не мог понять, что с ним творится. Глядел он на девушку - и будто зимняя стужа сковала его в летний полдень, онемел язык, отнялись руки и ноги. Потом подул резкий осенний ветер и понес в глаза офицеру желтые и красные листья, а утренняя роса обожгла холодной испариной лоб и змеей проползла меж лопаток.

   Не мог понять бравый поручик, страшится он или радуется, как однажды, когда безусым корнетом впервые попал в жестокую переделку.

   А девушка смотрела на него и улыбалась.

   И была ее улыбка светлая и чистая, как первый снег поутру. А глаза сияли, как лучики солнца в брызгах горного ручья.