Первая заповедь блаженства - страница 49
— Анна Стефановна?..
— Да, она знала нас и нашу труппу, и, когда всё случилось, сразу стала искать нас, но… Ты плачешь?..
— Если бы ты знала!.. Я был отвратительным маленьким монстром… очень несчастным маленьким монстром, только до того вечера в театре я не понимал, насколько я несчастен, потому что моя душа спала, как мёртвая… И даже такой прекрасный Принц, как Каарел, не смог разбудить её сразу… Но он хотя бы заставил её видеть другие сны, неплохо для начала, правда?..
— Илюша, о чём ты? Я не понимаю…
Вместе со слезами из меня текли ещё и сопли. Досадное обстоятельство, особенно если сидишь рядом с красивой девушкой. Но в тот момент я не чувствовал неловкости, мне было слишком горько… Платка у меня, конечно, не было. Я утёрся рукавом.
— Ты ведь, наверно, тогда тоже танцевала?.. «Вальс цветов»… А я сидел в зале и смотрел на вас… Я себя не помнил от восторга… Да, я впервые в жизни забыл о самом себе… С этого всё и началось… потом меня хотели сделать прежним… да я и сам хотел… взяли фотографию Каарела… а он её увидел… в моей истории болезни…
Жалкие обрывки фраз, которые вырывались из меня в промежутках между всхлипами, вряд ли отличались ясностью смысла, но, как это ни странно, Тийна уловила суть.
— Так вот в чём дело! — промолвила она. — Да, теперь мне всё понятно…
— Что понятно? — спросил я.
Тийна почему-то задумалась.
— Знаешь, — заговорила она после долгого-долгого молчания, — Каарел очень любил танцевать… Танец был его жизнью… Вот только одна мысль не давала ему покоя: мысль о том, что балет — искусство, хоть и прекрасное, но бесполезное. Когда Каарел грустил, — а грустил он часто — он говорил, что вот, например, врачи спасают людям жизнь, строители строят дома, портные шьют одежду… А что делаем мы, артисты? Веселим, развлекаем — и только… Имеем ли мы право тратить нашу жизнь впустую?
— Впустую?! ВПУСТУЮ?! Да ты знаешь, что бы со мной было, если бы не ваше бесполезное занятие?!
По лицу Тийны скользнула тень улыбки… Очень грустная тень.
— Не кричи на меня, пожалуйста, ведь я так тебе благодарна… Я знаю: Каарел был очень рад убедиться в том, что всё-таки ошибался!.. Конечно, он захотел завершить начатое дело и поэтому уговорил Ольгу Васильевну оставить тебя здесь…
Робкая мысль о том, что я хоть чем-то смог порадовать Каарела, согрела моё сердце. Даже дышать полегче стало… Я взглянул на Тийну… И увидел, как её улыбка гаснет.
— Он вылечил тебя, — сказала девушка прежним безжизненным голосом. — Вылечил… и ушёл. И больше не вернётся. Никогда.
Она замолчала и снова уставилась в землю.
Небо не рухнуло, солнце не погасло, река не повернула вспять, и вообще, всё продолжало идти своим чередом. Август радовал теплом, ясным небом и грибными дождями. Лету не было дела до человеческих бед и печалей. Как и многим людям.
В лечебнице настало время пикников и костров по вечерам. Новый доктор, Георгий Владимирович, что ни день придумывал новые развлечения: то шашлыки, то походы в село Покровское, то рыбалку на речке, протекавшей под самыми стенами лечебницы.
Доктор быстро перезнакомился со своими коллегами, и его пациенты то и дело ходили в гости или принимали гостей. Они состязались в «Весёлых стартах», играли в «Зарницу», устраивали КВНы и по вечерам орали песни под гитару.
Мои товарищи увлечённо прыгали в мешках, бегали с компасом по лесу и фехтовали на шампурах. Когда, сидя вокруг весело пылающего костра, они беззаботно ржали над анекдотами, я тихонько вставал и уходил подальше в тёмный сад. Я ни на кого не сердился, просто мне становилось очень тоскливо. Во-первых, из-за Каарела. А во вторых, я чувствовал, что в жизни лечебницы начинается что-то новое… И это новое было уже не для меня.
По вечерам я снова сидел на крыльце, поил молоком ёжиков и ждал чего-то. Часто мимо нашего корпуса по аллее медленно и печально проходили Дядя Фил и Анна Стефановна. Они держались за руки. Тийна не показывалась.
Однажды, когда я таким образом проводил время в обществе собаки Вафли, кота Мячика и ёжиков, ко мне в гости пожаловала профессор Нечаева.
— Можно тут приземлиться? — спросила она.