Первая заповедь блаженства - страница 53

За ними стоял квадроцикл, а на нём сидела Надежда.

— Быстро залезай! — велела она.

Я запрыгнул на сиденье, и машинка рванулась вперёд.

Квадроцикл скакал по ухабам, как чокнутая лошадь. Я вцепился в сиденье, пытаясь из него не вылететь. Машинка неслась по дороге во весь опор.

— Вон он! — крикнул я, увидев издалека светлую фигурку, скорчившуюся под сосной. — Стой! Стой! Ты куда?! Мы же его проехали!

— Тебе некогда! — не сбавляя скорости, крикнула в ответ Надежда. — Тебе срочно нужно домой!

— Но я даже не попрощался…

— Вам рано прощаться!

Мы вылетели на шоссе, и я зажмурился. Со всех сторон послышались визг тормозов и возмущённые гудки. Я приготовился к скорой смерти, но тут всё и кончилось.

Я открыл глаза. Оказалось, что мы перпендикулярно пересекли восьмиполосное шоссе и резко встали перед самым носом пассажирского лайнера, едва успевшего затормозить. Надежда велела мне слезать.

— Счастливого пути, — пожелала она, и я на трясущихся ногах безропотно полез в автобус.

В салоне пассажиры громко делились мнениями о нашем с Надеждой психическом здоровье.

— Вы что, из дурдома сбежали?! — заругалась при виде меня одна тётечка.

— Не-а, я не сбежал! — ответил я. — Меня выписали… Как безнадёжного.

Пассажиры ещё больше возмутились и больше не захотели со мной разговаривать, а я ни с того ни сего загрустил и всю дорогу проплакал, отвернувшись к окну.

За два года наш огромный двор мало изменился. Разве что деревья чуть-чуть подросли. Впрочем, они всё равно оставались маленькими и чахлыми. Расти в окружении пятидесятиэтажных домов было делом неблагодарным: сколько ни расти, а до неба не достанешь.

Лифт мягко вознёс меня на мой тридцать первый этаж. Выйдя из лифта, я подошёл к двери квартиры и посмотрел в глазок. Сканер признал меня за своего и впустил без звонка. Я тихо вошёл, запер за собою дверь и огляделся.

Наша квартира никогда не отличалась порядком, но после той школы аккуратности, что преподал нам незабвенный Эстонец, беспорядок показался мне просто вопиющим. В прихожей, к тому же, стояли какие-то чемоданы, баулы и тюки, словно кто-то собирался переезжать. Из гостиной доносились голоса: папин, мамин и ещё чей-то, похоже, официальный.

— Итак, господа Арсеньевы, что заставило вас принять решение о разводе? Господин Арсеньев?

— Моя жена, — заговорил папа, — не может обеспечить мне детей достаточно высокого качества.

— Госпожа Арсеньева?

— Мой муж, — сказала мама, — сломал мне всю жизнь.

— У вас есть общий ребёнок? — спросил официальный голос. — Где он сейчас?

— Он в интернате для не особо одарённых.

— В таком случае, его мнения мы можем не спрашивать. Что ж, причины для развода вполне веские. И я, властью, данной мне законом, объявляю ваш брак недействи…

— Стойте, — крикнул я, влетая в комнату. Теперь я понял, куда меня так торопила Надежда.

Официальное лицо на экране стереовизора удивлённо выпучило глаза.

— Это ещё кто? — спросило оно.

— Я — общий ребёнок, — сказал я. — Я ни в каком не в интернате. Я Признанный! — я вытащил из кармана Сертификат. — Я лидер Шоу Вундеркиндов! — я показал золотую медаль. — Мои родители просто были не в курсе…

Официальное лицо побагровело.

— Ну и шутки у вас, — сказало оно, — идиотские.

Экран погас.

Так началась моя новая жизнь в городе. Первые несколько дней ушло на то, чтобы убедить родителей, в том, что:

а) и Сертификат, и медаль — подлинные, и

б) что я действительно их сын Илья Арсеньев.

Чтобы не быть голословным, я предложил папе с мамой посмотреть последнее Шоу Вундеркиндов и с удовольствием посмотрел его сам. Запись, правда, была сильно отредактирована, и ни Эстонца, ни Дяди Фила, ни госпожи Майер я, к великому сожалению, не увидел.

Кроме того, я сделал ещё два важных дела: поступил в Консерваторию и позвонил старым друзьям.

В Консерваторию меня приняли без экзаменов и почти без вопросов (мне только пришлось ответить, зачем, собственно, Признанному какая-то там Консерватория). Профессор, к которому меня распределили, строгий дедушка, при виде меня сказал:

— Опять вундеркинд?! Хоть бы одного нормального студента прислали!