Первоклассная учительница, дракон и его сын - страница 3

— Вернее, даже не мне, — сказал он. — Моему сыну.

Я видела, что ему больно и тяжело говорить. Он всегда был сильным — но что-то пришло и сломало его, и он старался собрать себя по частям, но не мог.

Мне стало жаль его — настолько, что я даже отвлеклась от того, что меня вытащили в другой мир.

— Что с ним? — спросила я.

— Моя жена умерла полгода назад, — ответил Кайлен. — И сын… с ним случилось что-то вроде нервной болезни. Он словно бы окуклился. Замкнулся в своем горе, перестал говорить, перестал дышать огнем. Просто лежит на полу в детской и собирает игрушки в ряд.

Я была не дефектологом, а учительницей английского языка, но об этом «собирает игрушки в ряд» слышала, и не раз.

— Я хочу, чтобы он вернулся, — продолжал Кайлен. — Чтобы стал прежним Джолионом, чтобы все было, как всегда. Видите ли, я занимаю здесь очень высокий пост, и такой сын, каким стал Джолион — это стыд. Так нельзя. Пока я прячу его в этом доме, но сами понимаете, так не может продолжаться вечно, рано или поздно об этом узнают.

— И тогда вы потеряете все, — пробормотала я. Кайлен понравился мне сначала, но теперь я испытывала неприязнь. Ему нужен не здоровый сын, не несчастный мальчик, который остался один на один со своей потерей — ему нужно было усидеть в высоком кресле.

— Так и есть, — согласился Кайлен, и этот отклик на мои мысли заставил меня поежиться. Мне вдруг сделалось холодно.

— Он смотрит вам в глаза? — спросила я.

— Нет.

— Отвечает, когда с ним говорят?

— Нет.

Так. Теперь надо было признаться, что я понятия не имею, как с этим справиться. Я не врач. С чего Кайлен вообще решил, что я способна помочь его сыну?

— Почему вы выбрали именно меня? — спросила я, стараясь говорить как можно спокойнее, и делать вид, что все в порядке.

— Наши ученые знают, что в вашем мире есть похожий недуг, — объяснил Кайлен. — Что есть учителя, которые работают с такими детьми, и они, — он замялся, подбирая нужные слова. — Ведут себя, как нормальные.

«В вашем мире», — повторила я. Вспомнилась обложка моей книги, которая, наверно, сейчас валяется на полу в кабинете английского.

И только потом я поймала это «как нормальные» — и моя неприязнь увеличилась в несколько раз. Ему нужен не ребенок, а дрессированная собачка, которая дает лапу, когда нужно.

Завучу нужна была такая же собачка в моем лице. Послушная, милая, делающая то, что от нее требуют.

— Вы забрали меня из моего мира, — сказала я. Это был давний способ справиться с непонятной ситуацией: просто все проговорить вслух и действовать. Даже если понимаешь, что это не сон — он слишком яркий и жестокий для сна. — Вы хотите, чтобы я научила вашего сына быть таким, как все. Верно?

Дракон вздохнул. Над темными волосами проплыли огненные искры.

— Вам это нужно потому, что скоро придется кому-то его показать. Так?

Кайлен посмотрел на меня с нескрываемым уважением. Я невольно расправила плечи.

— К сожалению, так. Через полгода запланирована моя встреча с королевой. Домашняя встреча, ее величество приедет сюда. Она должна увидеть не калеку и не дурачка, а нормального ребенка, наследника дома аш ан Тан.

Мне хотелось сказать ему очень много — например, что ребенок это не картинка с выставки. Но я лишь спросила:

— Моя оплата?

Кайлен поднялся, прошел к соседней стене и сдвинул в сторону картину — натюрморт с пионами и ягодами. За картиной оказался сейф, из которого дракон извлек небольшой металлический сундучок. Щелкнула крышка, и я увидела сокровища.

Нет, это и в самом деле были сокровища! Нитки жемчуга, золотые цепи в палец толщиной, серьги и кольца с такими камнями, которых я никогда не видела. Зрелище невольно завораживало, и я не знаю, как нашла в себе силы для спокойного, почти безразличного кивка.

— Хорошо, — сказала я. — Где Джолион?

— Идемте, — произнес Кайлен, и я вдруг подумала, что ему впервые в жизни настолько неуютно и тоскливо. — Я провожу вас в детскую.

Кайлен аш ан Тан, министр инквизиции Халлорана, окружил себя такой роскошью, что все земные дворцы казались похожими на хлев. Тончайшая роспись потолков, дорогое дерево и мрамор, редкие и очень изящные проблески золота, ковры, картины — мне казалось, что я иду по музею.