Первые перелеты через Ледовитый океан - страница 10

Валерий Павлович согласился с нашим предложением и круто пошел вниз.

Из облачности выскочили на высоте 50 метров над бушующим Охотским морем. От штормовых порывов ветра крылья и хвостовое оперение самолета опасно вздрагивали и беспомощно вибрировали.

Мне никак не удавалось вызвать по радио Петропавловск-на-Амуре.

Дождь стал настолько сильным, что определять расстояние до воды становилось делом очень трудным. Вот где пригодился тот знаменитый бреющий полет чкаловского стиля, когда до поверхности воды остаются считанные сантиметры.

Валерий буквально впился в штурвал, напряженно всматриваясь в туманную мглу.

Но вот мелькнуло восточное побережье Сахалина. Мы точно вышли на маршрутный пункт, намеченный еще в Москве.

Но недолго земля помогала командиру вести гигантский корабль на бреющем полете. Остров кончился, и мы увидели свирепые седогривые буруны волн.

Летим уже 55 часов.

Погода в море становилась все хуже: расстояние до воды определить невероятно трудно. Вдруг слева мелькнула огромная темная масса. Очевидно, это была гора мыса Мечникова.

Мы поняли, что в таких условиях врежемся в прибрежные сопки прежде, чем войдем в устье Амура.

Чкалов мгновенно принимает правильное решение: вверх, с разворотом н а восток. И тут же набирает высоту. Облачность скрывает все, температура воздуха резко понижается.

На 1500 метрах было сплошное мерзкое и холодное молозиво тумана, и, конечно, наступает интенсивное обледенение. Особенно быстро покрывается льдом стабилизатор и его несущие стальные расчалки.

Идут напряженные и опасные секунды. Самолет уже на высоте 2500 метров, но обледенение продолжается.

Я сидел за передатчиком, вызывая Николаевск, когда почувствовал резкие ударь; и сильную тряску самолета. Это было весьма опасно, так как самолет мог разрушиться.

Радирую в Хабаровск и Николаевск о сильном обледенении «АНТ-25».

Чкалов срочно убавляет обороты мотору, и обледеневший гигант идет на снижение. Удары стали меньше и реже.

Из облачности выскочили метров на пятнадцать над волнами штормующего моря, покрытого сеткой густого дождя и тумана. Видимость уменьшалась еще и потому, что световой день оканчивался и наступала темнота.

Еще раз пытаюсь вместе с Беляковым связаться с Хабаровском. И вот мы слышим непрерывно слова: «Приказываю прекратить полет, сесть при первой возможности. Орджоникидзе».

В вечерних сумерках и туманной мгле сначала видим высокий, скалистый небольшой остров Кэос, за ним — более пологий, но бугристый, застроенный остров Лангр. На этих островах сесть было негде.

Следующим был остров Удд, весь изъеденный озерами и оврагами, с несколькими домишками.

—- Идем на посадку! Шасси! — крикнул мне Валерий и решительно начал снижаться.

Я включаю электромотор, и вскоре «АНТ-25» выпускает свои две двухколесные ноги.

— Смотри за правой стороной, а я — за левой! — громко говорит Чкалов, когда мотор переходит на малые обороты.

Я просунул голову к правой стороне фонаря пилота и сквозь узкую щель открытого бокового окна наблюдал за обстановкой.

Мелькали последние взлохмаченные волны, затем осока, песок и галька.

Самолет почти рядом с землей. Чкалов вывел его в посадочный режим, но в это время я закричал:

— Газ! Овраг!

Валерий Павлович и сам заметил опасность и быстро прибавил обороты мотору.

Славный, безотказный АМ-34Р сердито забурчал, машину подбросило вверх.

Командир вновь сбавил обороты до предела, и снова земля замелькала под нами. Сплошное полотно бегущей поверхности превратилось в быстрый бег гальки и песка. Скорость гаснет, самолет в одном метре от земли.

— В хвост, ребята! — закричал командир, опасаясь, что на посадке «АНТ-25» может перевернуться.

Мы с Беляковым укрепились за радиостанцией, заняв позицию на случай аварии.

Но вот первое касание, довольно плавное. Самолет бежит на трех точках.

Ах как пригодилось нам великое чкаловское умение сажать самолет в самых необычных условиях!

Машина замедляет бег. Слышен какой-то удар слева снизу.

После пятидесяти шести часов полета «АНТ-25» остановился как вкопанный.

Через несколько секунд мы, беспредельно усталые, вылезаем из машины. Казалось, что сесть на этом месте было невозможно — вокруг глубоченные овраги-блюдца, заполненные водой, крупная галька и валуны. Один из валунов вклинился между колесами левой ноги шасси и оторвал одно из них. Оно-то, отлетая, подпрыгнуло и стукнуло снизу в левое крыло, где была видна неопасная вмятина. Недалеко от самолета покоилось оторвавшееся колесо с надломленным остатком полуоси и целой покрышкой и камерой, в которой не было никакого прокола.