Первый - страница 30

Илла сидела в заточении уже почти неделю, цели похищения для неё оставались загадкой. Несомненным оставалось одно: сим действием будут оказывать влияние на отца, но вот к чему это приведёт, она не представляла. Герцог Родвиг славился своей несгибаемостью и чёткой линией поведения, отточенной за многовековое существование их рода. И если на одной стороне весов будет близкий человек, а на другой интересы королевства, то все знают, что герцог выберет. Потому на Селлингов давить таким открытым и наглым образом безполезно, безсмысленно и опасно. Все отпрыски этого дома столь же упёрты, как и их прадеды сотни лет назад. К тому же ещё и сказываются торговые корни семьи, ибо долгов они не терпят, и скорее отдадут свою жизнь за месть, чем простят старую обиду.

Несомненно, похитители были осведомлены о подобных нюансах, и знают о делах, творящихся в Алузии. Иначе бы её не выкрали прямо из поместья графа, хотя, этот вопрос для Иллы тоже остаётся открытым. Не являлась ли тревога милорда Хафельда сигналом о том, что он знал о готовящемся нападении, и тогда, не сам ли он и спланировал сие? Нет, в последнее верится с трудом, подобную игру, если он и осуществлял, то скорее, как исполнитель, ибо играть против владетеля соседнего герцогства ему не по силам. Тогда кто?

Девушка, чтобы хоть на миг отвлечься от ненавистного ей плена, проводила анализ известных ей фактов, но так и не смогла прийти к однозначному выводу. Но всё же для себя она кое-что решила. Пока она в плену — на отца будут давить, значит, нужно избавиться от плена, пусть и ценой собственной жизни, а дом Селлингов отомстит. Но всё случилось несколько иначе.

Под вечер она услышала тревожный звук сигнального рога. Место, где её содержали, видимо, подверглось нападению. Илла даже на миг подумала, что это отец пришёл её освобождать. За дверью она слышала голоса, грохот подкованных сапог, железных доспехов, видимо, воины занимали позиции для обороны. Как поняла Илла, она была в монастыре, и находилась в келье — что очень даже не плохо, потому как её могли засунуть куда-нибудь в подвал, каменный мешок под бастионом или присмотреть ещё что-либо похуже. Девушка терпеть не могла храмовников Триединого. Вышли из неоткуда, пробрались в высшие круги и теперь, порой, диктуют свои условия. Некоторые правители земель уже полностью под их контролем, но основная масса их ненавидит, потому как пару сотен лет назад они осудили двух магов на смертную казнь и убили их. С тех пор между чародеями и храмовниками идёт негласная война.

Рог снова просигналил. Девушка услышала глухой рокот ударов, видимо, ломают главные ворота. Донеслись крики и звуки сражения. Илла начала снова пинать дверь и звать на помощь. На сей раз её услышали, один из храмовников отворил тяжёлую деревянную дверь и, схватив за руку потащил за собой. Монастырь, более похожий на небольшую крепость, чем на храм, имел маленький внутренний дворик. Её вели по балкону второго этажа, опоясывающего внутренне пространство, витые колонны поддерживали перекрытия третьего, где защитные зубцы стен ограждали монахов от вражеских стрел. Там сейчас происходило сражение.

Чернорясники, надев тяжелые доспехи, крепко стояли на стенах, раз за разом отбрасывая штурмующих. Рыцари сражались плечом к плечу с кнехтами — младшими братьями, но их было мало в этом отдалённом храме. Лестницы отталкивали специальными рогатинами, от залпов стрел укрывались щитами, несколько прорывов удалось заткнуть применением богопротивных магических артефактов, люди сражались отчаянно, но взгляду Паладина открылась картина полного поражения. Триединый ниспослал своему служителю видение, и Тристан, ведомый им, принялся за его осуществление. Вызволить девку было не сложно, сложнее было избавиться от приставленных к нему настоятелем наблюдателей. Ему пришлось на очередном витке блуждания по внутренним узким коридорам монастыря подкараулить их в тени, и лишить жизни. Это не составило труда, подготовка местных монахов не блистала, в отличии от меча паладина.

Этот трофей он получил при посвящении от Епископа, тот сам говорил, что сей клинок взят в бою, а потому наложенные мерзкими волшебниками чары, паладину следует обращать против них же. Тристан улыбнулся. Меч не раз его выручал в сложных ситуациях, а слова Епископа оказались пророческими. Паладину не было равных в умерщвлении богомерзких магов, на его счету есть даже один боевой, понадеявшийся в ближнем бою на свою магию. Но зачарованный клинок пробил и его защиту, и самого язычника насквозь, Тристан глядел в его глаза, когда тот пронзенный оружием харкал кровью, пытаясь произнести своё последнее заклинание, и он не дал ему такой возможности.