Первый рейс - страница 2

  За проходной порта Андрей сразу попал в новую жизнь с ее суетой, шумами, запахами. Сновали электрокары, погрузчики, грузовики. Он шел вдоль пирса в поисках судна, название которого указано в его сопроводительных бумагах. Он шел мимо пришвартованных судов, вдоль рельсовых путей портальных кранов, которые возвышались высоко над землей, опуская и опуская в трюмы все новые грузы. На всем пути Андрея сопровождал шум их моторов, дребезжание их механизмов, тревожные, резкие звонки.

  Порт тянулся далеко, по кромке суши, вдоль высокой отвесной скалы, по верху которой, за оградой из железных прутьев, шла улица Верхне - Портовая. Чтобы увидеть ее, надо было запрокинуть голову вверх.

  Два года назад Андрей впервые прошел по ней, с портфельчиком в руках, заменявшим ему дорожную сумку. Поезд тогда, в июле, пришел во Владивосток поздно ночью и, выйдя из него, он чувствовал себя контуженным после пятидневной вагонной тряски, чумной спросонья. Все ему казалось диковинным, нереальным в те первые часы. Прежде всего удивляло то, что совсем не чувствовалось ночного холода. Темнота июльской ночи была теплой. Не приходилось ежиться от холода и думать о свитере. Все вокруг ходили в рубашках, когда у них, на Урале, в такие ночи уже выпадают холодные росы. Еще более его поразило совсем другое. Это было для него неожиданно. Когда он не спеша шел по Верхне - Портовой в сторону училища, то внизу впервые увидел торговый порт, который не обращал внимания на то, что царит ночь. Там, внизу, царил труд, и кипела работа, разгоняя ночную тишину и темноту. Палубы судов были освещены. Пирс, причудливые конструкции портальных кранов горели яркими огнями прожекторов. Но поразило не это. Внизу у причалов стояли лесовозы, которые загружались лесом на Японию. Андрею в нос ударил запах хвойного леса. Запах этот выгнал из него остатки сна подобно нашатырному спирту. Как?! - недоумевал он: Ведь здесь Тихий Океан! Морская жизнь! Этот запах родного леса никак не вязался с его представлениями о море, о том, что его здесь ждет. Он никак не ожидал, что новая, морская реальность встретит его тем запахом, от которого он уехал - запахом родного леса, запахом его малой Родины. Он почувствовал, что глаза его увлажнились. Захотелось домой, к маме. Но ноги шли и шли вперед по улице, не обращая внимания на эмоции в его душе и мысли в его голове.

  Теперь, два года спустя, он шагал по пирсу и искал свое судно, на которое переключились его мысли. Да уж, - с усмешкой думал он: Угораздило же попасть! Как здорово было бы оказаться на судне с названием Капитан Кондратьев или Капитан Мышевский, а еще лучше - на ледоколе Адмирал Макаров - там, вообще, сказка! Их роту однажды водили на экскурсию и показали весь ледокол от машинного отделения до ходовой рубки. Все новое, пахнет заводской краской. И бассейн тут, и сауна, и спортзал. Домой не захочешь, работая на таком судне. Но все эти суда были в Арктике. Навигация. Ему повезло, что подвернулось это судно. Гораздо меньше повезло с его названием. Андрей шел и искал дизель-электроход с названием Оленёк. Он не мог привыкнуть к этому названию, повторяя его про себя и чертыхаясь при мысли о том, как будет потом рассказывать о своей практике. Что он должен будет сказать? - У меня была практика на Оленьке?! Наверное, лучше будет сказать : На Оленёке. Да меня же парни засмеют с такой практикой, не пощадят. Замучат приколами, черти полосатые! Нет! - нашел Андрей спасительное решение: Буду говорить так: Проходил практику на дизель-электроходе Оленёк. Меня может спасти только именительный падеж от всех приколов, - нашел он ответ на свой вопрос.

  Оленёк его оказался на дальнем причале для ледоколов и совсем не походил на белый пароход загранплавания. Это было судно не для моряков, имеющих визу и обходящих стороной такие посудины. При всем романтизме северных широт бывалые моряки предпочитали южные моря и зарплату в валюте, которая тогда шла девяносто копеек за доллар, но за доллары можно было купить все, что угодно даже во Владивостоке, в валютном магазине. Андрея в тот момент все эти тонкости не интересовали, тем более, что за первую практику им, практикантам, никто не собирался платить ни в рублях, ни в валюте. Он знал, что практика его будет скоротечна настолько, что не успеет ему наскучить. Его манила новизна впечатлений своей неизвестностью, и он поднимался на борт по деревянному трапу с веревочными перилами не ногами, а на цыпочках души.