Пёс во тьме - страница 13

— Привет, — ответил он ей, делая шаг навстречу.

— Чем мы обязаны такой чести, твоему визиту? — криво ухмыляясь, спросил Глеанн.

Бротан пришел поговорить со своим старым другом и с матерью Лисила, хотя ему было трудно смотреть на нее. Это было влияние не ее красоты, а скорее тот факт, что она была живым напоминанием о кое-ком еще.

Отступница Эйллеан, бабушка Лисила, всегда появлялась в мыслях Бротана, когда он сталкивался с Куиринейной. Потерять ее было ужасно для всего народа, каковой была утрата любого греймазги. Тем не менее, потеря Эйллеан была тем, что он никогда не был в состоянии отложить в сторону, хотя они никогда не были связаны клятвой.

Он отогнал мысли об эльфийке. Сейчас ему слишком многое нужно от старого целителя и матери Лисила. Они трое уже давно участвовали в диссидентском движении среди своего народа. Бротан был самым новым из тех, кто присоединился к этой фракции. Это тоже было дело рук Эйллеан, которая также привела свою дочь, Куиринейну, к ним. Большинство диссидентов не были анмаглаками, но и их было несколько. Все они пришли с осознанием, что Вельмидревний Отче больше не подходит для того, чтобы вести их касту, да и для того, чтобы защитить свой народ. Он просто стал угрозой для них.

Глеанн никогда не говорил о таких вещах перед Леанальхам. Она была молода и невинна, тем более никто из собеседников не смешил. Так что они могли бы поговорить позже, вечером. Тогда он уселся со скрещенными ногами на мох, чтобы отвлечься.

В одном месте внутри туники, между внешними и внутренними складками ткани на его передней левой стороне он внезапно почувствовал тепло.

Там он хранил одно из словодрев. Другое же словодрево было с правой стороны. Оно принадлежали анмаглакам, оно было сделано из дерева собственного дома Вельмидревнего Отче. С помощью этого устройства, любой анмаглак мог говорить с патриархом через любое дерево.

Но словодрево на левой стороне Бротана сильно отличалось.

Глеанн как целитель был также ваятелем и сделал их втайне. Оно было сделано только для связи с диссидентами. И одно из них только что окликнуло это дерево — и старого лекаря.

Бротан переглянулся с Глеанном, который застыл с угрюмым видом.

— Леанальхам, — сказал он мягко. — Ты бы пошла посмотрела, что приготовить на ужин? Если нет свежего хлеба, найди немного вчерашнего, положи над паром и смягчи его. Я хочу хлеба, малышка.

— Конечно, — ответила девушка, отложив шитье, чтобы подняться. — Если его нет, я сделаю для тебя его сама.

— Спасибо, дорогая, — сказал Глеанн с широкой улыбкой, наблюдая, как девушка поспешила выбежать в дверной проем, покрытый холстом.

Строго говоря, он не был ее дедушкой, и даже не был братом ее бабушки. История этих отношений была слишком долгой для быстрого разговора. Но старый целитель воспитал девушку как свою единственную дочь. А она любила его, будто он был ее отцом, вместо того, кто бросил ее. Она часто что-нибудь делала для него.

Вот почему старый целитель защищал ее от правды своей тайной деятельности и почему теперь он отослал ее.

Гобелен, висевший в дверном проеме, всё ещё колыхался после ухода девушки, а теплая усмешка Глеанна уже исчезла. Куринейна поднялась с пола и достигла дверного проема в один момент. Она выглянула наружу, а затем оглянулась и кивнула старому целителю.

Глеанн подошел к ближайшей стене дома, из которой были сделаны все секретные дощечки. Он прижал руку к этой стене, само дерево было всём, что нужно для общения с любым словодревом.

Бротан быстро вынул свое словодрево, данное ему целителем и приложил его к стене. Куринейна присела рядом с ним, положив один стройный палец между Бротаном и гладким, овальной формы, словодревом. И они услышали:

— Я здесь, — сказал Глеанн, не называя себя.

«Это Таркаш. Ты один?»

Услышав голос своего соотечественника внутри своих мыслей, Бротан ответил первый.

— Нет. Я, Бротан, здесь так же, как и Куринейна. Можешь свободно говорить.

Таркаш был доверенным членом своей собственной диссидентской клетки и в настоящее время находился в Криджеахэ, у Вельмидревнего Отче, главного предводителя анмаглахов. Таркаш очень рисковал, даже смея носить словодрево в этом поселении, не будучи анмаглаком, не говоря уже о том, чтобы использовать его в таком месте.