Песнь небесного меча - страница 48

Мы переправились выше по течению от Коккхэма, и на это ушел целый день. Этельред ворчал насчет задержки, но брод, которым воспользовались и через который невозможно было переправиться всю зиму, был глубоким, и лошадей приходилось уговаривать входить в воду, а припасы — грузить на суда, чтобы переправить на другой берег. Только не на судно Альфреда: Этельред настоял на том, что этот корабль не для перевозки грузов.

Альфред отдал своему зятю для этой кампании «Хеофонхлаф». То было меньшее из речных судов Альфреда, и король натянул над кормой навес, чтобы затенить местечко как раз перед площадкой рулевого. В тени лежали подушки, шкуры, стояли стол и стулья, и Этельред провел там весь день, наблюдая из-под навеса за переправой, пока слуги приносили ему кушанья и эль. А еще он наблюдал за Этельфлэд, которая, к моему удивлению, сопровождала мужа. Впервые я заметил ее, когда та шла по маленькой приподнятой палубе «Хеофонхлафа». Она увидела меня и приветственно подняла руку.

К полудню меня и Гизелу призвали к Этельреду, который встретил мою жену как старую подругу — хлопотал вокруг нее и потребовал, чтобы ей принесли плащ на меху.

Этельфлэд наблюдала за этой суетой, потом посмотрела на меня отсутствующим взглядом.

— Ты собираешься вернуться в Винтанкестер, моя госпожа? — спросил я ее.

Она была теперь женщиной, женой олдермена, поэтому я назвал ее «моя госпожа».

— Я отправляюсь с вами, — вежливо сказала она.

Это меня испугало.

— Ты отправляешься… — начал было я, но не договорил.

— Таково желание моего мужа, — очень официально произнесла она. Потом в ней промелькнула прежняя Этельфлэд — она быстро улыбнулась мне и добавила: — И я этому рада. Хочу увидеть битву.

— Битва — не место для госпожи, — твердо проговорил я.

— Не беспокой женщину, Утред! — крикнул через палубу Этельред, услышавший мои последние слова. — Моя жена будет в полной безопасности, я ее в этом заверил.

— Война — не место для женщин, — настаивал я.

— Она желает видеть нашу победу, — так же настойчиво возразил Этельред. — И она увидит ее, не так ли, моя уточка?

— Кря-кря, — сказала Этельфлэд так тихо, что только я мог ее услышать.

В ее тоне звучала горечь, но, когда я взглянул на нее, она уже мило улыбалась мужу.

— Я отправилась бы тоже, если бы смогла, — сказала Гизела.

Потом прикоснулась к своему животу. Ребенок еще не родился.

— Ты не можешь, — ответил я и был вознагражден притворной гримаской.

И тут мы услышали рев ярости с носа «Хеофонхлафа».

— Человек не может поспать! — кричал кто-то. — Ты, сакский эрслинг! Ты меня разбудил!

Отец Пирлиг спал под маленькой носовой площадкой, и какой-то бедняга нечаянно его потревожил. Валлиец выполз на неяркий дневной свет и заморгал на меня.

— Великий Боже, — сказал он с отвращением. — Да это господин Утред.

— А я думал, ты в Восточной Англии, — откликнулся я.

— Я и был там, но король Этельстан послал меня сюда. Он хочет, чтобы я присмотрел, как бы вы, никчемные саксы, не обмочили себе ноги при виде норвежцев на стенах Лундена.

Только мгновение спустя я вспомнил, что «Этельстан» — христианское имя Гутрума.

Пирлиг подошел к нам, в грязной рубашке, покрывавшей пузо, на котором болтался деревянный крест.

— Доброе утро, моя госпожа, — жизнерадостно обратился он к Этельфлэд.

— Уже день, отец, — отозвалась та, и по ее теплому голосу я понял, что ей нравится валлийский священник.

— Разве уже день? Великий Боже, я спал, как ребенок. Госпожа Гизела! Рад тебя видеть. Боже мой, да здесь собрались все красавицы! — Он с сияющим видом посмотрел на двух женщин. — Если б не шел дождь, я бы подумал, что меня вознесли на небеса. Мой господин… — Последние два слова была адресованы моему кузену, и по тону Пирлига сразу стало ясно, что они не дружат. — Тебе нужен совет, мой господин? — спросил Пирлиг.

— Совершенно в нем не нуждаюсь, — грубо ответил кузен.

Отец Пирлиг ухмыльнулся мне.

— Альфред попросил меня прибыть сюда в качестве советника. — Он почесал на пузе блошиный укус. — Я должен давать советы господину Этельреду.

— Как и я, — сказал я.

— И, без сомнения, господин Утред даст тот же совет, что и я, — продолжал Пирлиг, — а именно — мы должны двигаться, как сакс при виде валлийского меча.