Песнь о жизни - страница 7
От дворца опять тропинка под гору. Лента ровного шоссе. Поселок Бобыльск. По всему берегу санатории, здравницы.
Подошли к небольшому красному каменному зданию — кузнице Петра Первого. За ней — гранильная фабрика, Петергофский парк.
Вот и дворец Марли. Ровный, как зеркало, блестящий квадрат пруда. Лучами расходятся мостики, под ними тихая, местами позеленевшая вода.
— Уже пустили фонтаны!
Как ярко горит «Золотая гора». Каскад воды и золота.
Тихо журчат фонтаны «Колокольчики». Чем ближе к Большому дворцу — тем больше народа.
— Пойдем лучше на берег моря, Муля, — предложила я. — Там отдохнем. А позднее, когда зажгут иллюминацию, выйдем на главную аллею.
Так и сделали.
Вот и берег. Здесь людей меньше. Многие с детьми. Ребята бродят по песку, собирают камушки, раковины. На взморье белыми лебедями выплыли яхты. Ветер надул паруса. Понеслись…
— Путь добрый! Яхты уже едва видны.
Почему так притягивают к себе дали?..
— Сережа, что ты делаешь! Иди скорее назад!
— Мама, мой корабль ушел в море!
Шлепают босые ножки по воде. Острые камни мешают идти.
— Мама, мне не догнать его!
Кораблик, подхваченный волной, уходит от берега. Его тоже зовут синие дали.
— Лови его, сынок!
Молодая женщина, сбросив туфли, торопливо снимает шелковые чулки.
— Мама, он уходит! — мальчик, всхлипывая, бежит вперед. Вода уже выше колен. Штанишки намокли. Кораблик мчится все быстрее!.. Женщина, приподняв юбку, шагнула в воду, остановилась, измеряя расстояние взглядом.
Мимо мелькнула фиолетовая майка, бритая голова. Держи, мальчик! — вместе с корабликом физкультурник поставил Сережу на песок, вежливо козырнул матери и присоединился к товарищам.
— Досада какая: не взяли альбом и краски! Как хорошо бы написать взморье, — сказала Муля.
— Ничего! Здесь так легко дышится… Посмотри, солнце уже спускается к закату.
— Фейерверк! — крикнул кто-то.
Все бросились к широкой аллее. Впереди нас шла молодая стройная женщина. Она вела за руку кудрявого, очень живого малыша.
— Пойдем скорее! Мы не увидим! — кричал мальчик и тянул за руку мать.
В аллее становилось все теснее. Со всех сторон валил народ. Наконец, мы свернули к дворцу. Там, освещенные цветными огнями, били фонтаны. Выше всех взлетали струи «Самсона». На горе, озаренной ракетами, сиял Большой дворец. Толпа смотрела безмолвно. Тишину прорезал громкий детский крик:
— Мама! Мама!
И в ответ не менее испуганный голос матери:
— Алик, Аленька, где ты?
Мать кудрявого мальчика старалась пробраться через толпу, стоящую стеной. Плач ребенка доносился издалека. И вдруг Алик засмеялся и радостно крикнул:
— Мама, вот я!
Над толпой, высоко поднятый, передаваемый из рук в руки, плыл малыш. Его кудри растрепались. Белый костюм, залитый красными, синими, фиолетовыми огнями казался необычайным, и сам мальчик, довольный, счастливый, был очень хорош. Публика аплодировала. Мать схватила маленького беглеца, крепко прижала его к себе.
Фонтаны журчат. Падают каскады разноцветных водяных искр. Гремит оркестр. Молодежь спешит к площадкам. Там уже кружатся пары. Музыка всюду. Танцуют, поют, играют. Старинный парк наполнился чудесной песней о жизни, молодости, счастье…
— Как хорошо, что у нас мир!
Ракеты всё выше забираются в небо. Далеко их видно…
Мы поднялись к дворцу и остановились около балюстрады. Внизу огромная фигура «Самсона». Золотая, залитая светом, окруженная сиянием, пеной бьющих фонтанов. Кругом нарядная толпа. Горит отраженными огнями просвет канала. Вспыхивает темная листва старых деревьев. Вот взошла луна. Осветилось море.
— Поедем на пароходе?
Мы обошли стороной главную аллею. Везде тесно, весело. Наконец мы на пароходе. Он медленно отходит от берега. С палубы смотрим на освещенный дворец фонтаны.
Рядом со мной стоит, опершись на перила, старичок Повернувшись ко мне, он говорит:
— Петергоф! Умеет наш народ хранить, беречь свои сокровища. Первое время я боялся за дивное произведениё искусства. Теперь рад сознаться в своей неправоте. Плохо знал я народ. Сегодня целый день Провел здесь, Счастливым возвращаюсь. Да, Петергоф Стал еще лучше!
Старик приподнял шляпу и пошел на корму: там не было ветра. Мы с Мулей остались на носу парохода. Хотелось посмотреть с моря на Ленинград. Яркий свет луны позволял видеть даль.