Песни - страница 6

То не выпь кричит в лесу, не медведь ревёт,

Не хохочет то кикимора поганая,

То из чащи из густой, из трясин-болот

Приползла на Русь попса окаянная.

Извивается она змеей-полозом

Да манит к себе диковинным обликом.

И поёт она — кричит дурным голосом,

Кто послушает — становится козликом.

И обличья принимает всё разные:

То беззубым обернётся проказником,

То девицею заплачет несуразною,

А то зайкою, то рыбкой, то тазиком.

А внутри попса фанерой набитая.

Едут вслед за ней продюсеры грозные,

Едут вслед за ней продюсеры хитрые

На борзых конях, а сами-то — борзые.

В чистом поле ветер злится,

В небе звёздочка блестит.

Крыша едет, крыша мчится,

Крыша по полю летит.

Извела попса битлов с элтонджонами,

А стинги славные да клэптоны верные,

Все лежат ордой-попсою сражённые,

И пируют на костях псы фанерные.

Дурит маленьких детей моль позорная,

Нежным отрокам несет чувства стадные.

А на голову попса зело скорбная,

А на денежки попса зело жадная.

Злато-серебро гребёт и не давится,

И сама себе дает презентации,

И сама собой попса восхищается,

Похваляется собой, не нахвалится:

«Ай, белы рученьки мои — как лебёдушки,

Очи синие, а губы — красней вина.

Голосок мой сладенький — от соловушки,

А парчовый малахай — от Юдашкина!»

Едет месяц на коляске,

Ходит дождик по земле.

А два кусочека колбаски

До сих пор пылятся на столе.

Кто же сможет помешать злому шабашу?

На Руси теперь орлы жужжат мухою.

Богатырь Гребенщиков ищет Шамбалу,

Макаревич-богатырь стал стряпухою.

Тут поднялся старичок древний, хроменький,

По прозванью старичок — Хиппила Вудстокский,

Закричал тот старичок: «Эй, соколики,

Хватит греться на печи, помирать с тоски!

А вставайте, добры молодцы знатные,

А вставайте, шевчуки да бутусовы!

Надевайте вы косухи сыромятные

Да банданами украсьте кудри русые!

Натяните-ка вы струны калёные,

Что живой водою — пивом окроплённые,

Собирайте виртуозов-волшебников

Да в союз возьмите бардов-кочевников,

Да наследников Бояна-Шостаквича —

Гусляров — Башмета да Ростроповича

Под знаменами Бетховена да Хендрикса,

Вот тогда попса в муку перемелется!

И пойдёт на бой с попсой сила ратная,

Сила ратная, вельми адекватная.

Столько лет под тяжким игом нами прожито!

Надоела, блин, попса, ну сколько можно-то!?»

Светила луна цвета старого виски,

Мы пили кагор цвета южных ночей,

И вдруг мне сказала одна журналистка:

— Вы столько поёте о пьянстве, зачем?

Ах, леди, я стар, мне лукавить негоже,

Скажу напрямик: Нету смысла трезветь!

Мы можем не петь, но не пить мы не можем,

А уж если мы пьём, отчего бы не спеть?

И буду уж тем я любезен народу,

Что милость призвал к босоте,

Ко всем, кто свою защищает свободу

В боях на семейном фронте.

Чтоб крепла моя держава,

В законе должна быть строка:

«Мужчина имеет право

С друзьями попить пивка».

Ах, леди, оставьте упрёки, укоры.

Не мы слабовольны, а жизнь нелегка.

Я видел, как пьют доктора и шахтёры.

Рискните шахтёру налить молока!

Вы ж нами воспеты, прекрасная дама:

Вино при свечах, поцелуй в полутьме…

Наверно, жена и Омара Хайяма

Лупила за пьянку по белой чалме!

Бывает, вернёшься почти что тверёзый,

Ну, может, чуть-чуть неликвидный:

«Ну, здравствуй, родная, я принёс тебе розы…»

«Опять нализался!» — Обидно.

Выпей, не бойся, выпей!

Скажет жена: «Подлец!» —

А ты гордо неси, как вымпел,

Литровый терновый венец.

Трубы горящие,

Так чего ж я робею?

Тварь я дрожащая

Или право имею?

Я знал одного, он не пил даже пиво,

Имел трезвый взгляд, не ходил в кабаки.

На жизнь нашу трезво смотреть — ой, тоскливо,

А этот смотрел. Ну, и помер с тоски!

Ведь пьянство не цель, а движение к цели,

Лишь поиск гармонии смысл пития.

Ведь пьяный — блаженный на самом-то деле,

Его любит Бог, не кусает змея.

Мой друг, не был ты ни жлобом, ни сатрапом,

Семью и отечество любишь.

«Сыночек, не пей, а то будешь, как папа…»