Песня для тумана - страница 21

— Так что, она в любой момент могла это сделать? — сама у себя спросила альва со слегка вытянувшимся лицом. — Или?..

Мимо пролетела говорливая стайка ласточек и цветочных фей, оставила за собой облако сладкой пыльцы и повисшее в воздухе: «Завтра! Завтра!! Завтра!!!»

Завтра Бельтайн.

Чествование необычного гостя протекало весело и шумно: мёд-то ярл ставит. Повод не так уж важен. Впрочем, необычная внешность шамана и сама по себе вызывала любопытство. На другом конце стола травили байки про саамов, правда, вполголоса. Сам Онни, проголодавшийся с дороги, молча уплетал жаркое, не забывая отдавать должное соленьям и ягодам. Ульв заметил, что тот старается отведать всего понемногу: мочёные яблоки, рябину в меду, китовую отбивную… что-то у него на родине готовили иначе, что-то не готовили вовсе. Любопытство в сочетании с аккуратной неторопливостью расположили Стейнсона к молодому гостю. Альвгейр же поглядывал на саама исподлобья, видел в нём только скорбного вестника. Когда Онни накрыл кубок ладонью, не позволяя наполнить мёдом, ярл нахмурился, даже хотел указать на неподобающее поведение гостя, но Ульв опередил:

— Воды ему принеси, — сказал он девушке, замершей с кувшином в руках. — И мне тоже.

— Что это за выходки? — прошипел Альвгейр вполголоса. — Явился в мой дом без приглашения, так ещё и угощением брезгует?

— Он не к тебе приехал, а ко мне, — надменно возразил Ульв, а Альвгейр мгновенно вскипел, но ссоре не суждено было разгореться. Онни, невозмутимый, как заледеневшее море, снова подал голос:

— Будет разговор. Голова ясной должна быть, — выговор хороший, но наречием викингов молодой саам владел явно слабее своей бабки, тщательно подбирал слова. — Зелья, дым — потом. Когда камлать. Если надо. Я могу, бубны привезли.

Ульв переглянулся с Альвгейром, мотнул головой в сторону гостя, криво усмехнулся и произнёс на шелестящем наречии альвов:

— А парнишка-то профессионал. Ещё нам с тобой нос утрёт. Совсем озверели тут.

— За себя говори, — буркнул ярл тем же манером, демонстративно опрокинул в глотку кубок.

К дому вышли неожиданно и быстро. Сигрид оглянуться не успела, как уже стояла на собственном крыльце, хлопала глазами на старушку-гостью. Шаманка, подбоченясь, разглядывала жилище. Медведя — как не бывало.

— Симпатишно, — выдала, наконец, саамка и потрусила к двери. — Эк для тебя волчок расстарался, — продолжала оглядываться гостья уже внутри. Особенно внимательно рассмотрела застеленное шкурами ложе. Присела даже. — Удобно. Заботливый, ценит тебя, видно.

— В-вы так думаете? — осторожная Сигрид решила не упоминать, что роскошным домом обязана скорее отцу, чем мужу.

— Я, деточка, редко говорю, чего не думаю, — коротко хохотнула шаманка, немедленно сделавшись очень похожей на Ульва. — Где ж это видано, чтоб волк под крышей спал? Сколько ночей у меня в шатре провёл, а всё одно на земле ему ближе. Как ландыши цвести начинают, так и вовсе с ума сходит — валяется на спине, как щенок, только лапками дрыгает.

— Ландыши? — растерянно переспросила Сигрид, сама же подумала: «Бабка эта, кажется, чокнутая. И чем она Ульву сдалась? Может, от ран его выходила, или ещё что?» Встреча с медведем в лесу казалась уже далёкой и нереальной, словно увиденной во сне. Женщина же, подхватившая за хвост огромного лосося, выглядела совсем обычной, будничной.

— Чего это он там про рыбу говорил?

— Чтоб я её не готовила, — покраснела Сигрид. — Не нравится ему. Говорит, пересушиваю сильно.

Старушка захихикала. Хозяйка дома чуть было не обиделась, но вовремя сообразила, что смеются не над ней.

— Вот морда чёрная! — покачала головой саамка и ловко отсекла лососю голову. — Что рыбу, что мясо, сырым, бывает, лопает, а туда же! Нос воротить! — Старуха поманила Сигрид пальцем. — Ходь сюда. Покажу, как надо.

Девушка покладисто приблизилась, взяла второго лосося и постаралась в точности повторить все движения шаманки.

— А вы… — Сигрид замялась, не зная, как лучше сказать. — Ульв… гостил у вас в… доме? — мысленно зацепилась она за упоминание о шалаше.

Гостья внимательно поглядела на девушку. Морщинистые щёки тронула мечтательная усмешка.