Песня - страница 9

— Вы же на концерте не пели, а вчерашнюю прокисшую кашу ели. Вам и не хочется есть, а надо, заставляют. Так вы и пели — с кислым видом.

Говоря о громкости звучания, Захаров иногда заставлял:

— Спойте так, чтобы милиционер на площади Маяковского услышал.

Мужественный и вовсе не сентиментальный человек, Владимир Григорьевич, слушая иные народные песни, порой с трудом мог сдержать слезы.

Однажды Захаров неожиданно изъял из программы одну из популярных и любимых им песен «Зеленая рощица». Все недоумевали, а он отказывался объяснить, в чем дело. Только некоторое время спустя Владимир Григорьевич признался Казьмину, что в те дни песня так глубоко трогала его душу, так волновала, что он просто не мог ее спокойно слушать.

И все же Захаров не уставал повторять, что русская народная песня требует эмоциональной строгости, что ей чужды слезливость и надрыв.

Работы, активной работы на сцене требовал он. Если хорист внутренне не настроен на то, чтобы раскрыть «мудрость» песни, в его исполнении она не станет настоящим художественным творением.

Энтузиаст русской народной песни Митрофан Ефимович Пятницкий в 1911 году отобрал самых талантливых певцов и создал из них единственный тогда в мире народный крестьянский хор. Важной вехой для русского народного творчества стало 23 сентября 1918 года — в этот день произошла историческая встреча В. И. Ленина с Пятницким. Сохранились воспоминания о том, что накануне ночью женщины-хористки вышивали русским орнаментом полотенце, которое подарили Владимиру Ильичу, а мужчины отправились на загородные луга, чтобы нарвать большой букет полевых цветов. Когда их преподнесли Ленину, он попросил вынуть розы из единственной в кабинете вазы и поставить в нее букет скромных васильков.

Владимир Ильич говорил о большом значении песенного фольклора для воспитания народа и обещал оказывать хору всяческое содействие. Это событие закрепляло место русской народной песни в искусстве Страны Советов.

Из полулюбительского кружка Захаров и Казьмин превратили хор во всемирно известный коллектив. По его образцу стали создаваться народные художественные ансамбли у нас и в других социалистических странах.

Богата русская земля песенными традициями. Много у нас всяких хоров — Северный, Рязанский, Омский, Воронежский, Сибирский. И как важно, чтобы они не были похожи друг на друга ни по репертуару, ни по характеру звучания, чтобы сохраняли и приумножали неповторимое очарование фольклора краев и областей, где они «родились».

…Вот и настала пора вспомнить о самом страшном моем горе.

В 1949 году умерла мама. Пришли мы с Даниловского кладбища,, помянули ее за небогатым столом — и со мной стряслось несчастье. От нервного ли потрясения, от первой ли настоящей беды, только вдруг потеряла я голос. Не то чтобы петь, даже говорить громко не могла. Не плакала я в те горькие дни, не было у меня слез. И решила тогда, что никакой артистки из меня не выйдет.

Подошел ко мне Захаров, обнял:

— Чем тебе помочь?

Два месяца не хотел он верить, что голос у меня пропал, звал врачей, подбадривал, поддерживал как мог.

И все же решила я уйти. Если петь в хоре — так запевать, а нет — так уж лучше вовсе не петь.

В то время мы готовили песенное представление «За околицей», за которое многие работники хора впоследствии были удостоены Государственных премий. И вроде дождалась я своего часа — уже сел Владимир Григорьевич у сцены, попросил разрешения снять пиджак, скомандовал: «Зыкина! Приступайте!»

А теперь вот — голос пропал.

Не выдержала, подала заявление.

Неладно в ту пору было дома, а теперь стало совсем худо. Я три месяца не работала, голос не восстанавливался, боялась надолго слечь в больницу. Отец привел новую жену, у мачехи были свои дети; так домашний очаг обернулся для меня сущим адом.

А всего горше и обиднее было мне перед подругами. Ведь для них с той самой поездки в центр, с объявления в зале Чайковского я уже была «артисткой», окунувшейся, по их мнению, в какую-то новую жизнь, необыкновенную и праздничную.

Не могла я вернуться к ним, сказать начистоту: «Не получилось из меня артистки».