Песочные часы - страница 69
Я спросил, была ли за эти три года в «коммуне» сочинена какая-нибудь песня, стихотворение, анекдот, может быть, поэма в прозе, в духе азиатской народной культуры… Ведь исключительные ситуации всегда, во всех культурах дают начало какому-нибудь самодеятельному творчеству.
Песня? Нет. Ничего подобного не было. Это трудно понять, надо самому пережить. Отупевшие от голода и изнеможения люди, которым каждую ночь угрожала смерть, затерявшиеся, разлученные со своими близкими, подвергнутые невообразимому психическому давлению, — могли ли такие люди сочинять песни?
29 апреля 1978 года около четырех часов утра (исполнилось три года, как Нуон Варин прибыла в исправительную «коммуну») оставшихся в живых жителей Пойпаэта разбудили треск выстрелов, взрывы гранат, шум боя. Нуон Варин не могла понять, кто и с какой целью напал на «коммуну». Она не знала, что существуют партизаны. Солдаты взвода охраны бросились к лесу, но один за другим полегли под автоматным огнем. За пятнадцать минут штрафная «коммуна» Пойпаэт получила свободу. Какой-то запыхавшийся офицер собрал на площади оставшихся в живых и сказал, что отныне здесь освобожденная зона. Кровавая клика Пол Пота — Иенг Сари никогда больше не будет убивать кхмерских патриотов, восстанавливаются свобода, демократия и справедливость. Обязанность каждого патриотически настроенного кхмера — вступить в ряды освободительной армии, помогать ей, приближать победу, которая уже недалека.
Нуон Варин отказалась присоединиться к освободительным отрядам. Не хотела оставаться в освобожденной зоне. Она не сомневалась, что, если полпотовцы возвратятся, жить ей останется в лучшем случае несколько минут. Вместе с уцелевшими женами чиновников и купцов она отправилась пешком в лагерь для беженцев в Бенсане. У нее не было сил брать на себя новые политические и моральные обязательства. Она сочла свою жизнь конченой и питала лишь одну надежду: может, удастся найти детей. О муже она не смела и думать.
И это, в сущности, все.
Нуон Варин так много рассказала о своей жизни, что чувствовала себя вправе задать и нам один вопрос. Она не знает, кто мы и что думаем о происходящем. Но не захотим ли мы откровенно ответить на один важный вопрос? Конечно, мы можем не отвечать, если это нам несподручно или мы по какой-то причине не захотим этого сделать. Речь идет вот о чем: видели ли мы в Кампучии вьетнамские войска?
Так я и думала, говорит Нуон Варин. Это надо было предвидеть. Полпотовцы затянули над нами стальную сеть, которой никто другой не сумел бы прорвать.
XCV. В интересной книге Адама Пашта «Страны улыбающегося Будды» я нашел цитату из книги французского историка Фино, который размышлял, как и многие его коллеги, о причинах падения кхмерской средневековой империи. Не так легко найти пример, чтобы столь высокоразвитое государство, могущественное, хорошо организованное, распалось, как карточный домик, после первого же удара иноземного захватчика, несравнимо слабейшего и хуже вооруженного.
«Не будет преувеличением сказать, — пишет Фино, — что к концу Средневековья все кхмерское крестьянство находилось в услужении богам. И можно сказать, что ярмо это не было легким. Поэтому, несомненно, народ Ангкора не проявил большой самоотверженности, чтобы защитить жадных богов, рабовладельцев и сборщиков податей. Ничто не говорит о том, что народ этот сопротивлялся нашествию. Возможно даже, воспринял его как избавление».
XCVI. Главный смысл нашей профессии в том, по-видимому, чтобы как можно реже выносить приговор и как можно точнее информировать. Scripta manent[42]. Но как быть, если информации друг другу противоречат? Где проходит граница, перейдя которую объективная информация внезапно превращается в пристрастную? Какого рода пристрастность является результатом благородного и разумного выбора, а какая пахнет приспособленчеством?
И самое главное: можно ли сдержать себя и не высказать своего мнения, когда слышишь такие рассказы, как в лагере Бенсан?
XCVII. Десятого февраля в четыре часа двадцать минут утра мы снова вылетели в Пномпень.
Город словно бы начал излечиваться от кладбищенской немоты. А может быть, нам показалось: на пустынных улицах по-прежнему никого не было. Пожалуй, лишь грузовики с солдатами, продовольствием и боеприпасами производили впечатление какой-то перемены. Солдат было несравнимо больше, чем четыре дня назад. Время от времени встречались полевые и зенитные орудия. У солдат были противотанковые гранаты, они несли ручные пулеметы и минометы, Город гораздо больше напоминал теперь линию фронта; его ошеломляющая пустота приобретала какое-то другое содержание, невольно ассоциировалась с европейским театром военных действий. Время от времени раздавались по-прежнему хорошо слышные далекие выстрелы.