Петербург. К вопросу влияния на творчество братьев Стругацких - страница 18

Выводы и предположения каждый может сделать сам.

М: Борис Натанович, как вы относитесь к городу, в котором вы родились и живете? Как вы его ощущаете?

БН: Что это за вопрос? Как я ощущаю… А как вы его ощущаете?

М: Мне здесь комфортно.

БН: Ну и мне тоже комфортно. Моё любимое место на Земле. Естественно. Здесь мой дом, здесь мои друзья, здесь моё всё! И ничего другого не нужно. Я никогда не был любителем дальних странствий, всегда с радостью возвращался сюда… Я даже не знаю — настолько просто всё и очевидно, что даже не знаю, что говорить…

М: Сейчас попробую сформулировать иначе… Ну вот. Петербург — это же особенный город вообще-то. Бывший Ленинград.

БН: Слушайте, все города особенные. Что за выдумки — особенный путь, особенный город… Ничего особенного. Прекрасный город. Мой любимый. Моя родина. Для меня это — самое главное, а не то, что тут какая-то особенная идея, не совсем русская история. Это всё меня очень мало волнует.

М: А у него не совсем русская история?

БН: Естественно. Вы можете привести пример еще хоть одного города на Руси, в допетровское время, который возник бы в течение нескольких лет по мановению руки самодержца? Такого не было. Все города росли как грибы. Где-то возникали, там, где были для этого благоприятные условия. А здесь человек повелел, сказал: «Здесь будет город». Такого в России не было.

М: То есть это — выдумка Петра. По большому счету. Он его представил себе и он его…

БН: Неудачное слово «выдумка». Это замысел и исполнение. Это — творчество Петра, если угодно. Творение. Пушкин так и сказал. Всё уже сказал Пушкин. Петра творенье.

М: Ну да… Вы к нему так и относитесь?

БН: Нет, я к нему отношусь как к месту, где я родился и прожил значительную, большую часть своей жизни. Это мог бы быть не Петербург, это могла бы быть Клязьма, это мог бы быть Петропавловск-Камчатский. Но там, где я родился и прожил большую часть своей жизни, где моя родина… Малая родина — вот что такое для меня Петербург.

М: Тогда еще несколько иначе… Ну, допустим, вы родились в Клязьме и прожили там большую часть жизни. И вас, скажем, пригласили в Москву. Пригласили жить и работать. Президент, например… Из Клязьмы проще уехать, чем отсюда?

БН: Ну, это очень трудно сказать. Я не знаю. Плохо представляю себе, что это такое. Уехать с родины… Смотря в каком возрасте. Когда мы молоды, то все очень легко меняем места пребывания, места жительства. В нынешнем моем возрасте это совершенно немыслимо. Если бы я даже жил сейчас не в Петербурге, а, допустим, в Нижнем Новгороде, то уехать куда-то с насиженного места для меня совершенно непредставимо. И дело тут не в том, что это Нижний Новгород или Петербург, а дело в том, что это насиженное место.

М: А если бы это было сорок лет назад?

БН: Сорок лет назад, да, наверное, я мог бы уехать. Почему бы и нет? Теоретически. Но не из Петербурга. Всё-таки я люблю этот город, мне трудно его сравнивать с другими в этом смысле. Я просто не знаю, что было бы, если бы я был жителем другого города. Я просто этого не знаю. Но из Петербурга уехать мне не хотелось никогда. Это я Вам гарантирую… Никогда. Хотя в свое время как-то мы с Аркадием Натановичем обсуждали этот вопрос — переехать мне в Москву или переехать ему в Ленинград. Проект переезда в Москву был очень быстро отвергнут…

М: Кем?

БН: Нами обоими. Мы оба Москву не любили. Ни Аркадий, ни я Москву не любили. Другое дело, что из так называемых деловых соображений было бы лучше нам обоим жить в одном месте. И конечно, в Москве. Из деловых соображений. Но этот проект мы отвергли очень быстро, потому что я не хотел уезжать категорически, а Аркадий не особо настаивал. А вот его переезд в Петербург — да, это мы довольно основательно обсуждали. Но тоже отвергли, потому что всё-таки уже не тот возраст.

М: То есть это было уже позже?

БН: Да. Аркадию было уже за пятьдесят, он уже тоже прижился в Москве, стала его второй родиной Москва… Это тоже отвергли… Такие разговоры были. Но, как видите, закончились ничем.