Петкана - страница 27

Они обволакивали меня липкой и скользкой массой. Густым слоем чего-то клейкого и отвратительного покрывали кожу и тело. Посреди этого удушливого текучего смрада я явственно

ощущала присутствие других тел. Человеческих и змеиных. Я не видела их во мраке, но чувствовала это по страху, переходящему в панический ужас. В безумие. В исступление. Каждый смертельно боялся своего соседа. И судорожно шарахался от встречных тел в потоке нечистоты. И мой страх также нарастал с каждым мгновением. Страх перед змеей. И перед тем, кто держал эту змею, протягивая ее ко мне. Абсолютно беспомощная и неспособная к сопротивлению, я скорее угадывала, чем ощущала приближение ледяного извивающегося хвоста. И кричала. Кричала в исступлении, страхе и ужасе, призывая на помощь имя Господне.

«Есть два способа попасть на противоположный берег: либо зайти в воду и прийти к Спасителю покрытой нечистотами, либо же освободиться от тяжести тела и перелететь к нему чистой», — размышляла я после первого сна.

После второго сна я знала, что нельзя — ни в коем случае нельзя заходить в воду. Господь показал мне, что ждет идущих этим путем. Он не хотел, чтобы я избрала его. Не устраши Он меня, неизвестно, на что бы я решилась. Сон сей был, по сути, призывом к оставлению всей прежней суетной жизни, которая нет-нет да касалась меня одной из своих сторон, словно змея скользким хвостом. И я готова была последовать Его зову. Готова была пойти за Ним. Но как? И куда? Я хотела, чтобы Он Сам мне это сказал. Ибо единственным моим желанием — других желаний я уже не имела — было следовать Его святой воле.

И милостивый Господь вновь внял моим мольбам. Вновь ниспослал мне глас Своей воли. Через глашатаев. В жизнь мою все чаще и чаще стали вторгаться встречи и люди, повлиявшие в итоге на мое окончательное решение. То были паломники по святым местам. Те, кто возвращался из долгих странствий. И те, кто только собирался в путь.

О, сколь волнующи были эти встречи со странниками, сподобившимися лицезреть величайшие святыни! С какой радостью благодарила я за это Всевышнего.

Они побывали на Святой земле. И, вернувшись домой, принесли с собой дыхание простора, запах верблюдов и пустыни, воду из реки Иордана. Они рассказывали об угодниках Божиих, живущих в пещерах и скалах, свято хранящих веру Христову под магометанской властью.

Я искала подобных встреч. И слушала их с горящими от радости глазами. Щеки мои пылали, а сердце трепетало от счастья.

От них я узнала, что первой паломницей христианской, отправившейся по стопам Спасителя, была Сама Пречистая Дева. После Его воскресения Она, чтобы утолить жажду Своего сердца и вызвать в памяти святую близость, решила посетить места Его пребывания и страданий. На Своем пути Пречистая останавливалась всюду, где проповедовал Христос и где Он отдыхал со Своими учениками. Она ночевала в местах Его ночлега. Подолгу молилась коленопреклоненно там, где Он изнемогал под тяжестью креста и лютых язв, где Его жестоко бичевали и возлагали на главу Его терновый венец. Слезами Своими Она омывала следы Его крови, которые навсегда остались невидимыми родимыми пятнами на улицах Иерусалима. На пути этом Та, Кого Всевышний избрал, чтобы пронести через жизнь міра величайшую славу и самую страшную боль, выпадавшую когда-либо на долю женщины, была только Матерью. Матерью, утратившей Сына. Везде, где Она проходила, деревья склоняли перед Ней свои ветви. А птицы прерывали свой полет и парили у Нее над головой.

«О, если бы и мне тоже попасть туда! Увидеть места жертвы и славы Господней! Сколь великой это было бы милостью», — думала я. И все чаще спрашивала себя, заслужу ли я когда-нибудь право быть призванной Господом в края Его земной жизни и крестных страданий.

Я хорошо знала, что путь в Палестину долог и опасен. Что на пути этом человека подстерегают страшные болезни и свирепые разбойники. И многие уже лишились там не только всего своего добра, но и самой жизни. Но я не боялась.

Я верила, что и страдание на этом пути — дар милости Господней. И поэтому была ко всему готова.

Встречи с паломниками были мне необходимы как воздух. Их рассказы служили мне пищей. Словно сладкое питие были для меня мысли о великих христианских святынях, которые веками ожидают к себе верных и являются живыми свидетелями того, сколь неверны оказались люди по отношению к Тому, Кто пришел на землю научить их любви.