Петкана - страница 33

Таких случаев я знаю немало. Многие паломники даже во время молитвы увлекались мирскими картинами и мыслями. И менее всего думали о Боге и о грехах своих. А если кому-то из них и приходило в голову, что его обуревают неподобающие думы, он легко извинял сам себя: «Да уже по одному тому, что я сюда приехал и потратил на это большие деньги, видно, что я лучше других. Я ведь все это делаю из любви к Богу!» Да, именно так, я не лгу. Такие мысли мне приходилось подслушивать часто.

Я понимал этих людей. Они приезжали из мира, в котором совершаются величайшие грехи. Поэтому их малые прегрешения казались им попросту ничтожными, а крохотные шажки на пути к Богу — исполинскими шагами. Они всё мерили не мерою Божиих заповедей, но мерой людских поступков.

О, как мне их было жаль. Слушают, а не слышат. Берут, но не могут взять. Случалось, я даже молился за иных из них: «Аллах милосердный и праведный, избавь их от глупого самолюбия. От привычки с легкостью прощать себе свои прегрешения. Ведь это страшнейший из грехов, когда человек присваивает себе то, что по праву принадлежит только Богу».

Конечно, не все паломники были такими. Нет. Были среди них и по-настоящему устремленные к Богу души. Те, чьи тяжкие вздохи исходили от чистого сердца и кто искренними и нелицемерными слезами омывал земные стези Господа своего, моля Его о том, чтобы никогда не свернуть с Его пути.

Но та девушка по имени Параскева даже от этих, последних, отличалась, как пламя от дыма! Другой такой чистой души не помню ни я, ни мои помощники, ни наши верблюды.

Она держалась особняком и непрестанно вела беседу с Богом. Почти все время она шла пешком и соглашалась сесть в повозку к другим женщинам только тогда, когда уже полностью выбивалась из сил. Ела и пила она так мало, словно была не христианкой, а дочерью пустыни.

А ее молитвы! Ничего подобного я никогда не слыхал в своей жизни. Другие постоянно просили чего-то у Бога, она же — сама предлагала! В своем служении Творцу она видела Его особую милость. «Господи, подаждь ми велию силу, дабы я послужила Тебе с вящей ревностью!» — так она молилась.

Когда она неожиданно исчезла, многие были в изумлении. Но я не удивился. С того момента, как я впервые подслушал ее мысли по дороге из Хайфы, я уже твердо знал, что она не вернется назад. Когда же услыхал, кого она видела на том берегу Иордана и кто посетил ее во сне, понял, куда она теперь направится. «Да хранит ее Бог, — сказал я сам себе, — и все пророки Его».

Меня, грешную и недостойную, святые Силы небесные послали за тем, чтобы призвать ее. Чтобы возвестить ей волю Божию. И сопровождать в пути.

Впервые я увидела ее перед церковью Честного Креста Господня в Иерусалиме. На коленях пред изображением Пресвятой Богородицы. Она истово молилась. Как и я пять веков тому назад, когда отреклась от прежней греховной жизни и вступила на путь искупления.

Ей в искуплении не было нужды. Она вся была чиста, как и ее любовь к Господу. Но она хотела только в этой любви жить. И потому молилась: «Ты видишь душу мою и все, что творится в ней. Видишь мое сердце. Видишь даже то, чего не знаю я сама. То, что есть во мне и о чем я даже не подозреваю. Прошу Тебя, смилуйся! Укажи мне дорогу, так чтоб мне не ошибиться!» Так молилась она, и слезы струились из очей ее.

То была дивная душа!

После я встретила ее на Иордане. Иоанн тоже был там. Он часто посещает место, где когда-то крестил Господа. Неусыпно охраняет покой паломников и скорбит, что мало кому из них дано его видеть. Ибо немного таких, кто способен смотреть духовными очами.

Параскева видела его. И когда поняла, кто это, ее объял священный трепет.

Меня же она узнала только тогда, когда я явилась ей во сне. Ибо во сне легче всего видеть и разуметь. Она сразу же протянула мне свою руку с любовью и доверием. Она, не знавшая и тени греха, — мне, грешнице! А ведь наверняка знала историю моей жизни. Ибо с тех пор, как старец Зосима из Иорданской обители поведал ее своей братии, историю эту знает весь христианский мир.

Рассказ обо мне — это рассказ о грехе, стыде и раскаянье. Нелегко мне было исповедать мой грех. Но надо было смыть гнусную нечистоту с души, дабы чистой предстала она пред Богом. Людям же полезно послушать повесть сию, дабы послужила она им к духовной пользе.