Петр III, его дурачества, любовные похождения и кончина - страница 18

Еще возле него стоял престарелый вождь Миних, еще вся Россия и часть Петербурга были не против него, но он уже совсем был вне себя, растерялся и решительно не знал, с чего начинать. Показав пример невероятной трусости под Кронштадтом, он велел императорской яхте грести не к флоту, а снова к Ораниенбауму, — дамы боялись качки и моря, Петр же боялся всего. Ночь была тихая, лунная. Жалкий император спрятался в каюте со своими куртизанами, а на палубе сидели в мрачной задумчивости и с досадой, стыдом и грустью на сердце два героя — Миних и Гудович. Они теперь увидели, что против воли нельзя спасать людей.

В четыре часа утра пристали они снова к Ораниенбауму и с понурыми головами и дрожью во всех членах, тайком, как трусливые воры, вошли во дворец. Петр засел за письменный стол: он писал письмо к Екатерине.

В те же четыре часа седлали двух лихих коней, одного для императрицы, другого для Дашковой, и вот они снова веселые и исполненные энергии перед войском, выступившим в пять часов в поход и остановившимся отдохнуть у Троицкого монастыря.

Тут начали являться один за другим гонцы Петра, привозя одно предложение глупее другого: он отказывался от престола, просился Христом-Богом в Голштинию, признавал себя виноватым, недостойным царствовать и т. п. — Екатерина ответила ему, требуя от него, чтоб он безусловно сдался, во избежание больших зол и обещала при этом устроить ему наивозможно лучшую жизнь в одном из загородных дворцов, по его выбору.

Войска Екатерины спокойно — сопротивления ведь ниоткуда не было — заняли Петергоф. Орлова послали на рекогносцировку: разумеется, о противниках и помину не было. Голштинцы, окружавшие Петра в Ораниенбауме и преданные ему, были готовы умереть за него, но он приказал им не оказывать никакого сопротивления и не защищаться вовсе. Он хотел бежать, велел приготовить лошадь, но сел не на нее, а в коляску со своей возлюбленной и Гудовичем и печально сам повез свою «повинную» голову виновной жене своей. Его провели потихоньку в дальнюю комнату дворца. Романовну же и Гудовича, который и тут себя вел с необыкновенным благородством, арестовали. Петра, как к смерти присужденного, за час до казни накормили и напоили и повезли затем в Ропшу под конвоем Алексея Орлова, Пасека, Барятинского и Баскакова. Ропшу он избрал сам, она ему принадлежала, когда он еще быть великим князем. Другие, впрочем, говорят, что он вовсе не был в Ропше, а в имении Разумовского.

В одном из своих писем к Екатерине Петр говорил о своем отречении, в другом о лицах, которых желал бы оставить при себе; исчисляет всё, что ему нужно для житья, причём именно упоминает о запасе бургонского вина и табаку. Далее требовал этот жалкий правитель скрипку, библию и разные романы, причем прибавлял, что он хочет сделаться философом. Он в слезах молил извергов вернуть ему Воронцову и не разлучать его с нею, просил оставить ему его верного слугу негра Нарциса, дать ему любимую собаку и скрипку, на которой он так охотно играл, но безжалостные варвары и в этом ему отказали.

Солдаты праздновали занятие Петергофа, вломились в дворцовые погреба и пили венгерское касками, принимая его за мед. Орлов слышал об этом беспорядке, но по трусости или лени не сдвинулся с места, Дашкова-же сейчас, отправилась вниз, приняла грозный вид и своим тоненьким голосом восстановила порядок. Довольная успехом, она отдала им все деньги, бывшие с нею и сказала солдатам, что по возвращении в Петербург им позволят пить на казенный счет.

5-го июля 1762 г. был совершен тот омерзительный кровавый факт, который покончил с жизнью последнего отпрыска из дома Романовых. Это гнусное дело совершил Алексей Орлов с шайкой таких же злодеев, как Екатерина и его братья.

События в Ропше до сих пор не были еще вполне выяснены. Княгиня Дашкова, принимавшая активное участие в этом перевороте и посвященная в это гнусное дело, неоднократно выражалась, что кровавый акт совершен рукою Алексея Орлова.

Гельбиг же рассказывает, что Алексей Орлов набросился на Петра, но когда тот стал умолять и сопротивляться, то разжалобился и выбежал на террасу, дело же докончили уже его соучастники.