Петрович, повелитель Вселенной - страница 18

Формально, конечно, трактир принадлежал ее деверю. Или не деверю, родственные отношения такая запутанная штука, что Петрович даже не пытался понять, кто кому кем приходится. Ну пусть деверь будет, плюгавенький такой забитый мужичонка с жалким взглядом.

А истинной королевой бензоколонки была Уртензи. В зале она появлялась редко, и всегда это было Шествие. Плечики круглые, юбки длинные, волосы черные, а бусы коралловые. Ух. И ох. Петровича она выделила, наверное, на пятый визит, когда он задумчиво ковырялся в жареной курице.

— Невкусно?

Боже мой, а голос, голос какой! Бархатистый, с негой и томлением. Петрович даже удивился себе: вроде бы и не мальчик давно, и гормональные бури организм не сотрясают.

— Заменить? Есть отличная рыба.

— Нет, спасибо, все в порядке.

Сказать по правде, Петрович соврал. Курица ему не понравилась. Жесткая, и перечесноченная.

На следующий раз он заказал рыбу, и та в самом деле была вполне съедобной.

Надо сказать, что кулинария была одним из хобби Петровича. Он специально упросил одного своего товарища — в прошлом повара, — а нынче большого человека, дать ему несколько уроков. Большой человек с удовольствием вспомнил молодость и обучил Петровича готовить практически все блюда советского общепита. Кстати, если их готовить по всем правилам и с соблюдением норм закладки, то получается и сытно, и вкусно.

Единственное, дрожжевое тесто никак не давалось. Всегда лотерея была, взойдет или нет. И в чем дело, Петрович так и не разобрался.

Он заходил в «Зеленую ветку» еще несколько раз, случись ему находится поблизости, но никак не выделяя этот трактир среди прочих.

А вот Уртензи его явно выделила из общей массы посетителей.

Едва он уселся за стол в очередной раз, она подплыла к Петровичу и поинтересовалась:

— Что-то вы редко заходите к нам, неужели ваши слуги так искусны в приготовлении пищи?

Зал замер.

Петрович тоже. На всякий случай замер и Равшан.

— Если вы позволите, я пришлю вам к завтраку прекрасную баранью похлебку.

Тишина стала совершенно невыносимой. Буквально-таки звенящая тишина.

— Очень благодарен за любезное предложение, но к сожалению, вынужден отказаться.

К отказу Уртензи явно не была готова. Она запнулась, покраснела, и стремительно развернувшись, едва не бегом, покинула зал.

Петрович и сам испытывал чувство неловкости. Но с другой стороны, он-то никак Уртензи не обнадеживал и намеков не делал. И, положа руку на сердце, не видел их с ее стороны.

Незадача.

Вообще-то он задумывался о возможности скрасить свое одиночество. И всякий раз приходил к выводу, что это практически невозможно.

Ну вот как объяснить той же Уртензи работу с планшетом? Или таиться? Или иным способом усложнять себе жизнь? Нет, уж лучше полиморфов использовать. И в плане безопасности, и в плане гигиены намного спокойней. И дырочку в голове никто сверлить не будет.

Петрович, кстати, велел двух полиморфов оформить именно как женщин, старухой и наложницей, исключительно чтобы предотвратить всякие ненужные инциденты. Да вот не успел до прихода каравана.

Первым большим рубежом своей деятельности на Западе Петрович решил считать великий голод 1030–1032 годов. Поначалу он планировал создать запасы продовольствия и захватить в свои жадные ручонки пол-Европы.

Однако встал вопрос, а что делать с захапанным?

Немалое время потребовалось Петровичу, чтобы понять, он решает не ту задачу. Не «что делать», а «для чего делать», вот где собака порылась.

Захапать пол-Европы задача тактическая и, с учетом имеющихся ресурсов, решаемая. Тактическая и бессмысленная.

Следует определиться со стратегической задачей.

Но определиться не получалось. Мозг упорно переключался на ничего не значащие подробности, или вообще на посторонние размышления.

В конце концов Петрович понял, что происходит — он просто боится. Да, самый обыкновенный страх парализовал его разум. Страшно было планировать на век и даже на века вперед. Страшно было брать на себя ответственность за изменение судеб многих миллионов людей.

И это ведь не компьютерная игра с заветными кнопочками «save-load», тут ошибку не переиграешь и не исправишь.