Петрусь Потупа - страница 14

Красавка рядом.

— Назад! — дико кричит Петрусь. Почуяв опасность, корова встревоженно подняла голову, беспокойно затопталась и тяжёло затрусила в сторону. Впереди неё широко покатился зелёный вал, позади, выбиваясь из сил, бежал Петрусь.

С каждым шагом вал становился всё меньше. Наконец он исчез — под ногами была твёрдая почва. Но Петрусю казалось, что самое страшное ещё впереди. Не веря в избавление, он глазами искал Юзефа.

В то время, когда Петрусь выбирался из трясины, объездчик, стоя у края болота, азартно размахивал нагайкой.

— Прокопа-утопленника покличь на подмогу! — веселился он.

Увлёкшись, Юзеф дал коню шпоры: горячая лошадь взвилась на дыбы, едва не сбросив ездока в трясину.

— Тю, сумасшедшая!

Юзеф рванул храпящего коня в сторону.

— А-а-а… Вот они! — оглянулся объездчик.

«Куда это он? — подумал Петрусь, видя, как Юзеф припустил коня, — Ой, хлопцы бегут! Ну, пропали…»

Мальчик, задыхаясь, опустился на землю.

Последним, сгибаясь под тяжестью корзины, бежал Панько.

Ребята, увидев приближающегося к ним гайдука, растерянно остановились.

— Попрятались, суслики! — кричал Юзеф. — Вот я вас…

Подскочив к Василю, объездчик замахнулся на него нагайкой:

— Старший, а корову упустил! Гулять задумал!

— Не бейте! То мы пану графу раков ловили! — загораживаясь ладонью, отчаянно закричал Василь.

Рука с плёткой застыла в воздухе и медленно опустилась.

— Сами ж не едим… для пана… — лепетал ободрённый Василь. — Спросите у хлопцев.

Юзеф уже не слушал — увидев корзину, он спрыгнул на землю.

Обдавая острым запахом тины, в переполненной плетёнке шуршала серо-зелёная масса.

Вытащенный объездчиком рак громко защёлкал хвостом.

— А таки ясновельможный пане любит их, — разглядывая рака, процедил Юзеф.

Он щёлкнул пальцами, по губам пробежало нечто похожее на улыбку:

— Поднесу-ка я пану подарок… — Юзеф оглянулся: — А, вы ещё тут?

Пастухи так и подхватились.

— А ты, головастый, постой! — крикнул он белобрысому Мирону.

— Куда це, дядько?

— Пошёл за мной!

Юзеф быстро вскочил в седло.

Мирон с тоской оглянулся на товарищей и поднял корзину.

Первым подбежал к Петрусю Василь:

— Что ты наделал, Петрусь?

Петрусь, тяжело дыша, водил дрожащей рукой по голове. Штаны по пояс лоснились от чёрной илистой грязи, а сквозь расстегнувшийся ворот рубахи на плече розовела опухоль.

— Он тебя бил? Скажи, Петрусь!

Петрусь медленно стащил рубаху.

— Ой-ёй-ёй!

— Гляди, а на спине кровь!

— Как это получилось? — спросил Василь.

Петрусь непонимающе взглянул на него и вместо ответа вытащил из ветвей связку цветов.

— Хлопцы, я плыл… водяного нема… вот нарвал… — отрывисто начал Петрусь.

Ребята со страхом глядели то на лилии, то на товарища.

— Плыл, а корова ушла! — с укором сказал Василь и отвернулся.

— Да не, Василь, я задумался, лёг, а он и наскочил!

Никто не проронил ни слова. Все, как по команде, обернулись и долго смотрели вслед удалявшемуся всаднику и ковылявшему за ним Мирону.

— Петрусь, не журись… Ты пойди помойся, а мы одни управимся… — тихо сказал Василь и повернулся к ребятам: — Панько, поднимай стадо! А ты, Лаврик, заходи с того боку!

Залаяла собака, захлопали бичи, и проголодавшееся стадо дружно поднялось на вечернее пастбище.

Петрусь почувствовал, как нахлынувшая теплота зажгла лицо, подступает к глазам, и, как был полуодетым, он скользнул в воду, повернулся к товарищам спиной, чтобы те не заметили, как он плачет.

Слёзы, мешаясь с водой, уносили последние следы пережитого, а Петрусь, обращаясь к кому-то, повторял:

— Пойду до пана, пойду… Посмотрю…

Наконец-то Петрусь попадёт в усадьбу к пану!

Всё было улажено: гайдук, приставленный смотреть за пастухами, заболел, а старший пастух согласился отпустить Петруся.

Оставались родители. Мальчику не хотелось поверять им свои замыслы — боялся, что ему помешают, а то и вовсе могут не пустить. Но в то же время нельзя было не сказать, что один день он не пойдёт пасти скот. Когда вечером он сказал об этом родителям, Степан вопросительно поднял брови, а Катерина, резавшая хлеб, придержала нож.

— Чего так? — коротко спросил отец.

— Да будет другая работа, — нехотя ответил Петрусь.