Пионер, 1954 № 10 - страница 11
А ещё больше силы скопил он в Новгороде, вне досягаемости Орды.
Русский народ клокотал! И это клокотание народного гнева чуял своим сердцем Александр…
- Да, Настасьин, пора, друг, пора! Время пришло ударить на ханов! - говорил Невский своему юному спутнику, слегка натягивая поводья и переводя коня на шаг. То же сделал и его спутник.
Лесная тропа становилась всё теснее и теснее, так что стремя одного из всадников время от времени позвякивало о стремя другого.
Прежнего Гриньку Настасьина было бы трудно узнать сейчас тому, кто видывал его мальчонкой на мосту через Клязьму. До чего возмужал и похорошел парень! Это был статный, красивый юноша. Нежный пушок первоусья оттенял его уста, гордые и мужественные. Только вот румянец на крепких яблоках щёк был уж очень прозрачноалый, больше девичий…
Они поехали рядом, конь о конь. Юноша с трепетом сердца слушал князя. Уж давно не бывал Ярославич столь радостен, светел, давно не наслаждался Настасьин высоким полётом его прозорливого ума, исполненного отваги!
- Да, Настасьин! - говорил Александр. - Наконец-то и у них в Орде началось то же самое, что и нас погубило: брат брату ножик между рёбер сажает! Сколько лет, бываючи у Батыя и у этого гнуса, у Берке, я жадно - ох, как жадно! - всматривался: где бы ту расщелину отыскать, в которую бы хороший лом заложить, дабы этим ломом расшатать, развалить скорей державное их строение, кочевое их, дикое царство! И вот он пришёл, этот час! Скоро, на днях, хан Берке двинет все полки свои на братца своего, на Хулагу. А тот уже послов мне засылал: помощи просит на волжского братца. Что ж, помогу. Не умедлю. Пускай не сомневается!… - И Александр Ярославич многозначительно засмеялся. - Татарином татарина бить! - добавил он.
От Настасьина не было у него тайн.
Рассмеялся и Григорий. Грудь его задышала глубоко, он гордо расправил плечи.
- Но только и свою, русскую руку дай же мне приложить, государь! - полушутливо взмолился он к Ярославичу. - Ещё на того, на Чагана, рука у меня горела!
- Ну, уж то-то был ты богатырь - Илья Муромец - в ту пору! Как сейчас, тебя помню тогдашнего. Ох, время, время!
Невский погрузился в раздумье.
Некоторое время ехали молча. Еловый лес - сырой, тёмный, с космами зелёного мха на деревьях - был, как погреб…
Слышалось посапывание лошадей. Глухой топот копыт. Позвякивание сбруи…
И снова заговорил Невский:
- Нет, Гриша, твоя битва не мечевая! Твоя битва - со смертью. Ты врач, целитель. Такого где мне сыскать? Нет, я уж тебя поберегу!
Он лукаво прищурился на юношу и не без намёка проговорил, подражая ребячьему голосу:
- Я с тобой хочу!
…Александр с Настасьиным и четверо телохранителей ехали гуськом - один вслед другому. Вдруг откуда-то с дерева с шумом низринулась метко брошенная петля, и в следующее мгновение один из воинов, сорванный ею с седла, уже лежал навзничь.
В лесу раздался разбойничий посвист.
Настасьин выхватил меч. Охрана мигом нацелилась стрелами в чью-то ногу в лапте, видневшуюся на суку.
Лишь один Ярославич остался спокоен. Он даже и руку не оторвал от повода. Он только взглядом рассерженного хозяина повёл по деревьям, и: вот громоподобный голос его, заглушавший бурю битв и шум. новгородского веча, зычно прокатился по бору:
- Эй! Кто там озорует? Полно!
На миг всё смолкло. А затем могучий седой бородач в помятом татарском шлеме вышел на дорогу. Сильной рукой, обнажённой по локоть, он схватил под уздцы княжеского коня.
- Во-но!… - предостерегающе зыкнул на него Александр.
Тот выпустил повод, вгляделся в лицо всадника и хотел упасть на колени. Невский удержал его.
- Осударь? Олександр Ярославич? Прости! - проговорил старик.
- Не надо, не называй меня так. Зови Александр Фёдорович. Будто боярин я.
- Понял, осударь… - И тотчас же исправился: - Понял, Александр Фёдорович.
Тут и Александр узнал предводителя лесных жителей.
- Да это никак Мирон? Мирон Фёдорович? - воскликнул он изумлённо.
Мирон отвечал с какой-то торжественной скорбью:
- И звали и величали - и Мирон и Фёдорович! А ныне Гасилой кличут. Теперь стал Гасило, как принялся татар проклятых вот этим самым гасить! У нас попросту, по-хрестьянски, это орудие гасилом зовут.