Пионеры - страница 5

И смех, которым ребята приготовились встретить Юру Ермолаева, замер у них на устах. Дверь действительно распахнулась, но вошел в нее не Юра Ермолаев, а… грач. Вслед за грачом вошли мокрые с ног до головы женщина с портфелем, дюжий дядька с огромным, как дирижабль, мешком на плечах, а потом уже Юра Ермолаев, мокрый с ног до головы. Но на него никто даже не посмотрел. Взгляды всех были устремлены на вошедших первыми.

— Поставьте здесь, — сказала женщина с портфелем.

И дядька, перехватив мешок руками, осторожно, как ребенок, поставил его на пол.

— Там у вас что-то с канализацией, — сказала женщина, кивнув за дверь, и укоризненно посмотрела на Воронка.

Воронок кинул свирепый взгляд на Генку Юровца: доигрался, изобретатель.

— Да, мы уже вызвали слесаря, — соврал Воронок, но женщина уже не слушала его.

— Мы со станции юных натуралистов, — сказала она и назвала себя: — Анна Павловна, методист.

Села за стол, открыла портфель, порылась в бумагах и продолжала:

— Мы получили ваш запрос. Вот он: «Сколько стоит один грач?» Ответ в этом мешке. Леонид Павлович, покажите.

Леонид Павлович, дюжий дядька, схватил мешок за ушки и опрокинул на пол. Из мешка, как мячи, с веселым хрустом выкатились капустные кочаны.

Женщина внимательно посмотрела на ребят и раздельно сказала:

— Один грач за одно лето может съесть такое количество гусениц, которые, в свою очередь, могут сожрать вот такой мешок капусты. Вопросы есть?

Вопросов не было.

— Спасибо, — сказал Воронок, — от всех ребят.

И они ушли, собрав капусту: женщина с портфелем, дюжий дядька с мешком и грач, драгоценная птица, которая стоила целого овощехранилища.

Воронок закрыл заседание совета.

— Все, — сказал он, — можно расходиться.

Ко всему, что произошло в штабе, Женька Орлов отнесся безучастно, хотя рассказ Анны Павловны и пробудил в нем некоторый интерес. Просто, взволнованный предстоящим разговором с членами совета отряда, он как-то не поставил ее визит в прямую связь со своей виной. Сидел и ждал наказания — выговора, исключения из пионеров… Странно только, что члены совета, оживленно переговаривающиеся, вроде бы забыли о нем. Не самому же ему набиваться на наказание! Хотя для него наказание равно признанию: признанию его заслуг, как организатора. Женька устал ждать. Он поднял руку.

— Ты чего? — спросил Воронок.

Женька Орлов встал:

— Это… Когда меня обсуждать будут?

Воронок удивился:

— Тебя? Не собирались.

— А вызывали.

— Ну, это на лекцию. — Воронок улыбнулся. — Ты разве не понял? Про грача?

— Нет. — Женька Орлов лез на рожон. — Не понял. Раз вызвали, обсуждать надо.

— Ну, это не обязательно, — твердо сказал Воронок. — А если сейчас не дошло, потом дойдет. Пошли, ребята…

Девочка первой увидела его.

— Мама, — крикнула она, — смотри, лось!

Мама вздрогнула и прищурилась, напрягая зрение. И вдруг увидела — огромного, рогатого.

— Бежим скорей, — крикнула женщина, — он живой!..

В ее словах был страх, а девочка засмеялась и с протянутой рукой пошла к лосю. Женщина бросилась было за ней и тут же отпрянула обратно. А девочка все шла. Лось — волосатая морда лопатой, с большими ушами, с кустищем рогов, глаза выпуклые, как яблоки, темно-голубоватые — стоял и ждал.

— Мама, иди сюда. Он совсем ручной: добрый и домашний.

Но лось вовсе не был домашним. Он был настоящим диким лесным зверем. Правда, добрым. Потому что не знал и не помнил зла. Разумеется, разлуку тоже можно отнести к числу зол, но кто тот враг, который разлучил его с мамой-лосихой? Он ведь не знал, что этим врагом было время. Пришло время, и лосиха-мама, в отличие от мам-людей, для которых время не властно над родительскими чувствами, оставила и забыла его. Все, что надо было для жизни, она дала ему: быстрые ноги, крепкие зубы, чуткие уши, меховую шкуру. Научила нехитрой лесной премудрости: добывать корм, а он — вот он, зимой и летом одним цветом — зеленый. Зимой под снегом: разгреб крепким копытом и стриги зубами-ножницами травку-муравку, набивая живот. Голодно — можно невеличку-сосенку обглодать: ох и вкусная «кашка» на ней растет. Летом, куда ни ступишь, везде лосю скатерть-самобранка. Горьковато-сладкие ветви и листья осин… Ива, рябина… Ну, чего лосихе его за собой водить? Оставила и забыла.