Пират - страница 17
К Дику подошел Али Ясфир. Лицо толстого ливанца лоснилось от пота, несмотря на вечернюю прохладу.
— Красивый корабль, — сказал он. — Сколько будет от носа до кормы?
— Сто восемьдесят футов, — ответил Дик.
Ясфир кивнул.
— Он кажется больше… — Бросил через палубу взгляд на Бейдра. — Наш хозяин, кажется, всем доволен, а?
Кэридж улыбнулся.
— Он всегда доволен. Я не знаю другого человека, который мог бы так же совмещать бизнес с развлечениями.
— Развлечения явно на первом месте… — В голосе Ясфира слышалось легкое неодобрение.
Кэридж был холодно вежлив.
— Сегодня прежде всего день рождения мадам, и он не рассчитывает в этой поездке заниматься бизнесом.
Ясфир проглотил упрек.
— Я еще не видел леди.
Кэридж позволил себе улыбнуться.
— Это ее день рождения, и вы знаете, что такое женщины. Очевидно, она планирует гранд антрэ[2].
Ясфир церемонно поклонился.
— Западные женщины очень сильно отличаются от арабских. Они пользуются свободами, о которых наши женщины не смеют мечтать. Моя жена… — Его голос оборвался, когда он глянул на трап, ведущий с нижней палубы.
Кэридж посмотрел туда же. Джордана как раз совершала свой выход. Все разговоры сразу пошли на убыль и смолкли. Только веселая музыка гремела над головами, но и она вдруг резко переменилась, стала тягуче напряженным «мисирлоу».
Облако света, казалось, окутывало Джордану, двигавшуюся к центру танцевального паркета. Она была в костюме восточной танцовщицы. Ажурный золотой лиф обтягивал грудь, нагой живот внизу был перехвачен державшейся на бедрах украшенной драгоценностями лентой, с которой свисали разноцветные полосы шифона, образуя как бы юбку. На голове сверкала диадема, длинные светлые волосы ниспадали на плечи; шелковая вуаль — «платок молчания» — скрывала ее лицо, и видны были только ее соблазняющие глаза. Она подняла руки над головой и на мгновение застыла в этой позе.
Кэридж заметил, как ошалело уставился на нее ливанец. Джордана никогда не выглядела такой красивой. Каждая линия ее восхитительного тела была доступна взгляду. Медленно Джордана начала покачиваться в такт музыке.
Сперва принял ритм бубен в ее руках, отзываясь все громче и отчетливей под ударами ее пальцев. Она начала свой танец. Кэридж немало повидал исполнительниц танца живота в свое время. Он принадлежал к семье выходцев с Ближнего Востока и знал этот танец с детства. Но ему не доводилось видеть столь впечатляющего исполнения.
Это была вершина сексуальности. Каждое ее движение приводило на память многих женщин, которых он познал; все они были сконцентрированы в эротизме ее танца. Он заставил себя отвести глаза от Джорданы и окинул взглядом окружающую публику.
Все — и мужчины и женщины — воспринимали танец одинаково. Их страсть выявлялась по тому, как они смотрели на ее телодвижения, которые становились все более завлекающими и темпераментными: действо близилось к концу. Все — за исключением Бейдра.
Он стоял, молчаливо следя за каждым ее движением, но лицо его оставалось бесстрастным, взгляд — отрешенным. И это выражение не изменилось, даже когда она приблизилась к нему и, преклонив колена, делала классические приглашающие движения. Музыка взвилась до кульминации, и она пала на колени перед ним, касаясь лбом его ног.
Выждав паузу, Бейдр наклонился над ней, взял ее руку в свою, поднял ее на ноги. На мгновение воцарилась тишина, затем прокатился шквал аплодисментов. Крики «браво!» вперемешку с арабским «ахоанти!». Джордана же стояла неподвижно. Аплодисменты не прекращались, и тогда Бейдр повернулся к гостям, поднял руку, желая утихомирить их. Восторженная овация мало-помалу улеглась.
— От имени моей жены и моего собственного я благодарю всех за то, что посетили нас по такому радостному поводу.
Аплодисменты разразились с новой силой, и все кричали «хэппи бёрсдей!»[3]. Он переждал, покуда все снова не успокоились.
— Больше мне сказать вам нечего, кроме как сообщить, что ужин вас ждет.
Не выпуская руки Джорданы, он подвел ее к трапу, и они начали спускаться в кают-компанию. И снова гомон разговоров заполнил ночную тишину над морем, и все последовали за ними.