Пираты Дьявольского мыса - страница 12
Дарсе ударил меня в лицо головой. Кожа над правой бровью оказалась рассечена, и глаз залило кровью. Оглушенный, я шатался, пока великан вставал на ноги. И я ничего не мог сделать — разве что протестующе стонать, — когда железные руки схватили меня и вознесли к небу. Затем Дарсе тремя широкими шагами дошел до костра и приготовился швырнуть меня в огонь. Опасаясь за свою жизнь, я извернулся, обхватил его шею, и мы оба рухнули в грязь. Падение на миг парализовало меня; старая рана, оставленная пущенной афганской пулей, проснулась и запульсировала. Но Дарсе угодил лицом в грязное месиво, и это дало мне короткое преимущество. Я дважды что было сил ударил его по загривку; Дарсе притих, и я с трудом выпрямился, выдернул из огня увесистый сук, морщась от новой боли, причиняемой жаром, и обрушил горящий конец на лысый череп пирата. При соприкосновении с факелом его кожа зашипела, и я в ужасе содрогнулся, но поднял сук вновь, ударил вторично, после чего Дарсе замер.
Пираты таращились на меня, не веря глазам. Дарсе был повержен, Жакаре — занят Холмсом, и они не знали, как поступить со мной. Я знал, однако, что благодатная пауза не затянется.
Я посмотрел на Холмса. Он стоял на краю пирса и отбивался от Жакаре доской, которую выдернул из настила. В его куртке над левым локтем зияла прореха, и оттуда струилась кровь. Моим первым побуждением было выхватить револьвер и пристрелить предводителя пиратов, но я удержался. В случае промаха я рисковал попасть в Холмса. Кроме того, начни я палить в командира, пираты отбросили бы всякие колебания.
Жакаре рубанул своей саблей по Холмсу, и тот отступил, оказавшись в опасной близости к краю пирса и отразив удар доской, которая разлетелась в щепки.
— Браво, — восхитился Жакаре. — Изучали кунг-фу?
— Баритсу, — лаконично ответил Холмс, пристально следя за пиратом.
Решившись, я выдернул шпагу из ножен Дарсе.
— Холмс! — крикнул я, рванулся вперед и послал клинок вскользь по пирсу.
Холмс нагнулся и подхватил шпагу, когда та была уже готова сорваться в топь.
— Благодарю, Ватсон, — сказал он. Затем направил клинок на Жакаре и пригласил: — En garde.[3]
Огромный белый аллигатор в очередной раз возмутил воду, и я вспомнил об опасном положении братьев Холингброк. Я устремился к веревке, державшей их, и принялся тянуть, прикидывая, как бы половчее поставить их на ноги.
Братья мутно взирали на меня, почти лишившись чувств от побоев и долгого пребывания вверх ногами.
Дело продвигалось плохо. Мои руки были скользкими от грязи и не удерживали веревку; пришлось обернуть ее курткой. Пираты придвинулись, извлекая клинки и пистолеты, но все еще не решили, убить меня сразу или погодить.
Дуэль Жакаре и Холмса продолжалась, клинки звенели колокольным звоном.
— Какого дьявола вы ждете? — воззвал Жакаре к своим людям. — Прикончите доктора.
Я вздохнул, уверенный, что никогда уже не увижу Англии.
— Пояса! — донесся скрипучий голос.
— Брось нам пояса! — вторил другой.
Я в изумлении увидел, что братья Холингброк всеми четырьмя руками тянутся к оружейным поясам, которые так и висели у меня на плече.
Времени на раздумья не было, пираты наступали, и я выполнил просьбу.
Мне приходилось читать грошовые романы-вестерны об искусных стрелках, и я всегда полагал, что их таланты сильно преувеличены. В афише, которую мы с Холмсом изучили возле цирка на Пикадилли, братья Холингброк восхвалялись как величайшие стрелки Дикого Запада, и я вновь заподозрил гиперболу. Но мне редко доводилось наблюдать скорость, с которой двигались эти сиамские близнецы. Даже избитые, измученные и подвешенные вверх тормашками, они поймали пояса и выхватили оружие быстрее, чем я успел моргнуть. Четыре револьвера выстреливали вновь и вновь, над топью катился гром. Вытирая кровь с лица, я обернулся и, к своему бесконечному удивлению, узрел, что все пираты, меня окружавшие, застрелены наповал.
— Я уложил шестерых, ты — четверых, — сказал один из братьев.
— Я уложил пятерых, — не согласился другой.
— Нет, последнего мы застрелили вдвоем, но я попал первым. Что, засчитать тебе убийство трупа?
— Я первым его прикончил.