Пираты Мексиканского залива - страница 3

Богатый живодер жил один, без семьи, в просторном удобном доме и держал множество слуг, которые помогали ему пасти стада, загонять в крааль скот, забивать быков и продавать кожи.

В день, которым началось наше повествование, Педро долго стоял на площади, беспокойно посматривая по сторонам жадно сверкавшими глазами. Когда в торговых рядах появились Хулия с матерью, он пошел следом за ними и незаметно подслушал разговор Хулии с возлюбленным.

Если б кто-нибудь взглянул в тот момент на живодера, то заметил бы, как он побледнел и скрипнул плотными белыми, словно браслет слоновой кости, зубами. Но в густой толпе рабов, охотников и торговцев, валом валившей на площадь, некому было обращать на это внимание.

Хулия и ее мать продолжали свой путь, а Педро оставил их в покое и, грубо расталкивая всех встречных, направился в уже знакомую читателям таверну «У черного быка».

В тот час таверна была почти пуста. Начало смеркаться, и весь народ потянулся на рыночную площадь. Живодер уселся за столик в укромном углу и властно крикнул, словно подзывая бессловесную скотину:

– Исаак! Исаак!

В тот же миг перед ним появился высокий, тощий, бледный старик, с большой шапкой в руках.

– Поди-ка сюда, иудейский пес, – сказал живодер, схватив его за руку и силком усаживая рядом с собой. – Садись, сын Моисея.

– Обращенный, обращенный, если изволите помнить, милостивый сеньор, – ответил старик, низко кланяясь и не выказывая никакого неудовольствия. – Обращенный, ибо хотя здесь и нет инквизиции, а все же лучше, чтобы все было ясно, как божий свет.

– Провались ты хоть на тот свет! Брось свои увертки и отвечай. Ты обманул меня?

– Да накажет меня бог отцов моих, если я когда-нибудь вас обманывал!

– Не говорил ли ты мне, что этот проклятый мексиканец Железная Рука вовсе не возлюбленный Хулии?

– Я говорил, что ничего об этом не знаю, но никогда не уверял, что этого нет, а между двумя такими утверждениями немалая разница.

– Ах ты собака, да я сдеру с тебя шкуру, как с теленка!

– Да убережет меня бог Давида от такой напасти! Впрочем, вы все равно ничего мне не сделаете.

– Ничего не сделаю? А почему это ты так уверен?

– Слишком уж я вам нужен и слишком много вам помогаю, чтобы вы решились на подобное безрассудство.

– Ну и хитрец же ты. Однако нам есть о чем подумать. Я твердо знаю, что Хулия и охотник любят друг друга.

– Возможно, – уклончиво заметил старик.

– Возможно? Говорю тебе, я в этом уверен, жалкий пес! – крикнул с раздражением живодер и изо всех сил стукнул кулаком по столу.

– Потише, – с величайшим хладнокровием ответил Исаак, – потише, вы сломаете стол, а он сделан из отличного дерева, и вам это дорого обойдется.

Живодер презрительно взглянул на него и слегка оттолкнул от себя стол.

– Что же нам предпринять? – продолжал он. – Эта любовь путает мне все карты. Хулия не захочет стать моей женой. Теперь я понимаю, почему она всегда пренебрегала мною, все из-за этого охотника! Проклятые охотники, и они еще смеют презирать нас и обзывать мясниками, а сами-то просто воры! Все смазливые девушки в деревне только для них, не говоря уж о тех, что они привозят себе из Санто-Доминго, из Асо и откуда попало. Хоть бы их всех чума унесла, вот когда остров Эспаньола станет сущим раем!

– Гм! – усмехнулся Исаак.

– Что же все-таки делать? Посоветуй. Я плачу тебе достаточно, чтобы ты помогал мне в моих делах.

– Вам надо похитить Хулию.

– Вот так совет! Чтобы охотник, узнав об этом, проткнул меня копьем или всадил мне пулю в лоб, как дикому быку? Нет, я не так глуп. Придумай что-нибудь другое.

– Да ведь у вас хватит сил убить быка одним ударом, взвалить его на плечо и потом еще и съесть, словно Милон Кротонский.

– Не важно, я не хочу ссориться с охотниками. Итак, что ты можешь придумать еще?

– Почему вы думаете, что Хулия и Железная Рука любят друг друга?

– Да я сегодня собственными ушами слышал, как они назначали друг другу свидание на вечер.

– Где?

– За селением, в роще Пальмас-Эрманас.

– Отлично. Тогда слушайте: наверняка охотник придет в рощу из лесу, где он ночует со своими друзьями-англичанами, а Хулия – из своего дома. Не правда ли?