Пираты Мексиканского залива - страница 74

Эта чистосердечная просьба тронула донью Леонору, она взглянула на маркиза и прочла в его глазах согласие.

– Дитя мое, – ответил вице-король, – моя супруга и я будем посажеными родителями на твоей свадьбе, и в подтверждение я хочу сообщить тебе, что его величество король (да хранит его бог!) дал мне разрешение нанести от его имени визит двум особам, которых сочту я достойными столь высокой милости. И вот я объявляю, что первое из этих посещений произошло сегодня, и ты можешь считать, что его величество король Испании сам своей священной особой присутствовал в твоем доме.

– Да здравствует его величество! – воскликнули гости, услыхавшие слова вице-короля, и клич этот подхватили во всех покоях дворца и даже на улице.

Вице-король предложил руку Марине, а дон Диего вице-королеве, и, поднявшись по лестнице, обе пары, как говорилось в те времена, открыли бал.

Прошло около часу, и слуги доложили о появлении дона Энрике Руиса де Мендилуэта.

Дон Энрике вошел в залу, где находились вице-король с супругой, и приветствовал их почтительным поклоном.

– Это и есть тот юноша, о котором ты говорил мне? – спросила донья Леонора.

– Он самый, и это очень жаль. Так хорош собой, так статен… – ответил вице-король.

– Но, может быть, на него клевещут?

– Дай-то бог. На первый взгляд он мне понравился, и, право, я рад был бы не отдавать распоряжения, которого требуют матери монахини. Постараюсь понаблюдать за ним сегодня.

– Возможно, он не так уж плох, как о нем говорят.

Если бы дон Энрике не был так поглощен стремлением увидеть донью Марину, он обратил бы внимание на то, что вице-король с супругой о чем-то переговариваются, не сводя с него глаз. Но он ничего не заметил.

Долгое время дон Энрике не отрывал взгляда от доньи Марины, которая, казалось, и не смотрела в его сторону, окруженная сонмом дам и молодых людей, очарованных ее простодушной и живописной речью. Но вот танцы увлекли всех, и донья Марина осталась одна. Дон Энрике решил, что настал подходящий момент, и, подойдя к девушке, сел рядом с ней.

– Доволен ли ты, сеньор? – спросила донья Марина.

Дон Энрике не привык к такому обращению и, не зная, что, по обычаю своей страны, донья Марина так говорила со всеми, принял ее слова как выражение особого доверия. В восторге он ответил:

– Как могу я не быть довольным рядом с тобой, сеньора, когда единственное стремление моей души – говорить с тобой, слушать тебя, рассказывать тебе о своей любви!

В это время дон Диего как бы случайно вошел в залу вместе с компанией дам и кабальеро. Дон Энрике в увлечении никого не заметил.

– Ты меня любишь? Но ведь ты едва знаешь меня? – спросила донья Марина.

– О сеньора, достаточно хоть раз увидеть тебя, чтобы полюбить. Я верю, что и ты полюбишь меня! Ведь ты будешь моей?

– Твоей? Но как?

– Полюби меня так, как я люблю тебя! Живи рядом со мной, живи только для меня и ради меня!

– Но почему ты думаешь, что я могу решиться на это?

– Я думаю так из-за двух твоих писем, я думаю так из-за розового бутона, который ты бросила мне в день святого Ипполита!

– Я?

– Да ты. Не отрицай, я люблю тебя!

В это мгновение к ним подошел Индиано. Донья Марина встала, словно в испуге, и дон Энрике увидел перед собой своего врага.

– Кабальеро! – произнес Индиано громким голосом, чтобы все могли его слышать. – Что говорили вы этой даме?

– Вас это не касается, – высокомерно ответил дон Энрике.

– Донья Марина, что говорил тебе этот человек?

– Он говорил мне какие-то непонятные слова, – простодушно ответила девушка. – Он говорил, что любит меня, а я люблю его, что получал от меня письма, и будто я должна принадлежать ему, оттого что он поднял розу, которую я бросила тебе в день святого Ипполита.

Страшное подозрение промелькнуло в душе дона Энрике. Не стал ли он жертвой коварства? Музыка умолкла, из всех залов сбегались привлеченные любопытством гости.

– Вы слышите, господа? – спросил Индиано. – Вы осмелились преследовать своими ухаживаниями даму, которая гостеприимно открыла вам двери своего дома. И эта дама – моя будущая супруга, которой сеньор вице-король обещал высокую честь быть посаженым отцом на ее свадьбе.