Пираты с озера Меларен - страница 17

Граф, которому прескучили парадные обеды, едва притрагивался к пище. Он с завистью и восторгом смотрел на уплетающего за обе щеки Эрика и на бандита, который оказался настоящим обжорой.

Потом граф, постучав о бокал, произнес импровизационную речь:

— Высокочтимые друзья! Я благодарю счастливый случай, который привел сюда, в старый зал дворца Толлерё, трех интересных индивидов. Господин профессор, я, прежде всего, обращаюсь к вам. Пусть меня простят за то, что я хочу бросить взгляд в будущее, которое у вас будет особенно блестящим. Я вижу, как вы еще в расцвете лет, достигнув вершин науки, под вздохи восторженных придворных дам принимаете из рук монарха заслуженную Нобелевскую премию за эпохальный труд, скажем, например, о паразитах в кишечнике гусениц.

Вам же, милейший бандит, я осмелюсь предсказать несколько иную, но не менее блистательную карьеру. Моему внутреннему зрению нетрудно представить себе силуэт элегантной виллы, которую вы, милый друг, после нескольких лет удачных взломов и элегантно организованных грабежей в шикарных столицах континента, я говорю, лет успешной борьбы с Мюнтгатан[42] и Скотланд Ярдом — решитесь построить в Ницце, на берегу Средиземного моря. Да пошлет всевышний вам легкую смерть!

Вас же, господин тенор, я без большого труда могу представить в ваш бенефис, когда вы, пятидесятилетний, но еще в расцвете сил, грузный Лоэнгрин в кольчуге из мельхиора и усыпанных блестками шелковых трико, с гордостью обращаетесь с выспренной тирадой к своему милому лебедю. И под конец… восторженные аплодисменты поклонниц, вам преподносят огромную лиру из бутонов алых роз…

Итак, я закончил свою речь, мои друзья, — продолжал граф, — остается выпить за будущее, ваше будущее, которое я не увижу. Передайте привет от графа Йёсты Леерхоусена Уппсале, Ницце и Королевской опере, когда сей граф будет лежать в земле, задрав кверху свой длинный нос. Ваше здоровье!

Граф выпил до дна, откинулся на Спинку стула и закрыл глаза. Саркастическая улыбка исчезла, будто граф снял маску со своего лица, и мальчики увидели просто усталого добродушного старика, вынужденного скрывать за светским этикетом свою истинную суть.

У Георга защемило сердце. Почувствовав необходимость что-то сказать, он поднялся из-за стола.

— Дорогой граф, — начал он со слезами на глазах. — Спасибо за обед и вообще за все, за все. Это было здорово придумано… Вся эта шутка с подземельем и завязанными глазами ну просто как в «Тысяче и одной ночи». Я брал эту книгу в школьной библиотеке и прочитал ее от корки до корки. Если бы все взрослые были такими, как вы, мальчикам бы хорошо жилось на свете. А сейчас, бывает, с нами обходятся так скверно. Спасибо за все, дорогой граф.

А граф уже снова надел свою маску. Легким изящным движением он открыл коробку «Генри Клея»[43] и принял обычный надменный вид. Сентиментальности как не бывало, на губах играла саркастическая улыбка.

Поздно вечером граф, Георг и Фабиан пили кофе в индийской комнате и толковали о политике, а Эрик спал, утопая в подушках роскошного экзотического дивана. Георг, который привык читать тайком либеральный «Курьер», ловко скрестил шпагу с графом, разоблачая клеветнические выдумки правых, а Фабиан упрямо не примыкал ни к одной партии и заставлял их объединиться против его дерзкого и бесшабашного индивидуализма. А когда Георг уже предоставил женщинам право голоса и с блестящим успехом добился нейтралитета между Германией и Францией, граф вдруг вытянул свои длинные ноги и широко, во весь рот, зевнул. Это был знак того, что длинный день закончился.

Георг поднялся со стула и, откланиваясь, зацепился за красную портьеру индийской комнаты. Она, торжественно всколыхнувшись, закрыла Георгу лицо, так что он чуть было не свалился графу на колени. Граф подхватил Георга и Фабиана под руки, и они, громко напевая, стали спускаться вниз по лестнице. До конца не проснувшийся Эрик едва плелся за ними.

Ночь встретила их прохладой и свежестью. Воздух был наполнен ароматом гиацинтов и нарциссов. По небу над слегка покачивающимися ветвями фруктовых деревьев плыл сонм легких облаков, похожих на игривые языки пламени. Серебристая луна катилась так быстро, словно ее швырнул сам господь бог, играя в орлянку. Под благоухающей вишней стоял слуга, ожидая гостей, чтобы проводить их после обеда к яхте. Щедрый граф приказал принести корзину, полную изысканных яств.