Писатель и другие - страница 7

Несмотря на то, что ехал наш писатель относительно неторопливо, тем не менее, ему даже без труда удалось обогнать несколько попутных машин. Водители которых, к его изумлению, отреагировали все до одного на этот обгон спокойно и не пытались устраивать гонки. Разве что, как-то удивлённо поглядывали на его пепелац и самого наездника внутри. Некоторые из водителей встречных авто почему-то удивлённо показывали руками на горящие фары его авто. Но самое интересное, что по подсчётам Олега столица области уже давно должна была показаться, но почему-то все не появлялась. На взгляд встречных и обогнанных водителей, судя по всему, в этом не было ничего необычного. Ибо они не проявляли никакого беспокойства. И по примеру их Роботтенко катил дальше.

Очередной автомобиль, который настиг наш герой, напоминал странный гибрид Победы и УАЗика. Он уже было собрался и его оставить за кормой - больно уж медленно последний ковылял, как взгляд задержался на номере. Там, вместо привычной комбинации цифр и букв, было написано "11-85734". Что всё же слегка отличалось от привычных ему как отечественных, так и зарубежных номеров автомобилей. От удивления он едва не вписался бампером прямо в так поразивший его набор цифр. Впрочем, довольно быстро взяв себя в руки, совершил обгон и продолжил движение в своё будущее.

А вот, наконец, вдали стали вырисовываться какие-то многочисленные строения, в том числе и достаточно многоэтажные. Наш автолюбитель оживился, ибо это сулило ему возможность скорого получения ответов на возникшие вопросы. Путешественник ещё прибавил газу, благо дорога была вполне ухоженная. Но метров через триста ляпота закончилась.

На край проезжей части вышел..., вышел... - полицай! Правда, сей появившийся как снег на голову страж порядка был странный. Вернее, странная на нём была форма, да и на голове находилось какое-то необычное светлое кепи. Одет полицейский был в, опять таки, светлый мундир незнакомого покроя перетянутый широким ремнём. Ко всему прочему, поверх мундира находилась такая же широкая портупея с пристёгнутой к ней кобурой. Чуть ниже были напялены странного же покроя чёрные штаны и, наконец, на ногах были натянуты узкие и длинные чёрные как сажа сапоги. Сбоку, у самого края обочины, стоял мотоцикл чем-то напоминавший советский ещё Днепр. А за рулём этого мотоцикла сидел почти точно такой же полицай и удивлённо разглядывал подъезжающее авто Олега.

- Да, уж, - подумал наш герой, - предыдущий презик явно не от большого ума переименовал милицию в полицию. А нынешний ещё дальше пошёл: напялил на осчастливленных переименовцев какую-то нелепую форму.

Увы, долго думать ему не дали. Полицай усиленно замотал в воздухе предметом, похожим на полицейский жезл. Роботтенко, не найдя лучшего выхода, стал плавно останавливать свой лимузин.

Машина замерла, не доехав пару метров до владельца, как бы у нас сказали, большой полосатой палочки. Впрочем, палочка была какая-то не такая. Вроде как габаритами немного поменьше, да и почему-то на ней наблюдалось полнейшее присутствие полного отсутствия пресловутых полосок. По мысли Олега, не иначе как стёрлись о воздух от частого употребления. Автопутешественник открыл дверцу и вопросительно уставился на подошедшего.

Полицай стал что-то быстро говорить, глядя на нашего автолюбителя. И, к громадному обалдеванию последнего, вещал он исключительно на немецком языке.

- Я Вас не понимаю, - выдавил из себя Роботтенко и добавив, - а шпрехать могу только по-русски, - развёл руками.

- Юде, - вдруг вопросительным тоном произнёс полицейский, уставившись на нос начинающего литературного гения, - уберменш?

Несмотря на практически незнание немецкого языка, слова были знакомыми. И почему-то не очень они Олегу понравились. Особенно - первое. Да и второе большого восторга в его душе тоже не вызывало.

- Найн, найн, - воскликнул наш герой, - их бин чистокровный русский, то есть - не совсем чистокровный... Скорее чистокровный украинец... - мысль про свою прабабушку-цыганку он инстинктивно постарался загнать как можно дальше. Не дай Боже - полицай просечёт. - Их бин хохол, - поправился он.