Писатели Востока — лауреаты Нобелевской премии - страница 10

Во-вторых, следует иметь в виду, что европейское образование и вообще европейское влияние очень по-разному («неравномерно») проникало в разные области Индии. Так, раньше и интенсивней это влияние действовало в провинциях, управлявшихся непосредственно британцами, например в Бенгалии. Калькутта, основанная британцами в конце XVII в. (чуть раньше, чем Санкт-Петербург — Петром), уже в 1773 г. стала столицей всех подвластных британцам территорий в Индии. И не случайно Бенгалия (даже именно Калькутта) дала Индии Рабиндраната Тагора, одного из первых индийских поэтов, получивших международную известность.

В Калькутте, начиная с XVIII в., и особенно в XIX в., происходило интенсивное взаимодействие различных культур и, соответственно, развернулся широкий спектр отношений к этому взаимодействию. Мусульмане, у которых британцы отняли политическую власть над Бенгалией, замкнулись в своем традиционализме, не желая воспринимать культуру «неверных» христиан, и много позже им пришлось наверстывать упущенное. Среди индусов (для которых приход британцев значил всего лишь замену одной чужеродной власти на другую) были и крайние «западники», обращавшиеся в христианство и порой демонстративно отвергавшие все индийское и индусское; были и упорные традиционалисты, стремившиеся свести к минимуму уступки европейской культуре. Между этими двумя крайностями было немало промежуточных позиций, и многие выдающиеся деятели бенгальской культуры XIX в. проделывали сложную эволюцию в том или ином направлении. К концу века приобрели большое влияние различные течения так называемого «неоиндуизма», сравнимого с российским славянофильством: европеизированная элита бенгальцев-индусов почувствовала необходимость возврата к добританским традициям через преодоление (но и частичное использование) европейской культуры. В этом широком спектре идейная традиция, к которой принадлежал Тагор, занимала как бы срединное, «центристское» положение.

Род Тагора принадлежал к тем индусам, которые служили при мусульманской власти и способствовали созданию так называемого индусско-мусульманского культурного синтеза, а затем довольно рано вошли в контакты с европейцами. В одной из своих статей «Школа поэта» (1926) Тагор писал: «Моих предков принесла в Калькутту первая приливная волна изменчивой судьбы Ост-индской компании. С тех пор уклад жизни нашей семьи стал сочетанием трех культур: индусской, мусульманской и британской».

Дед поэта, Дварканатх Тагор (1794–1846), был одним из самых богатых людей в Калькутте, бизнесменом и общественным деятелем, другом Раммохана Райя (1772–1833), видного реформатора и основателя «Брахма-самаджа». Дело Р. Райя продолжил отец поэта, Дебендронатх Тагор (1817–1905). «Брахма-самадж» — своего рода «протестантская» секта, синтезировавшая в своем учении элементы индуизма, ислама и христианства. Она дала Бенгалии немало выдающихся людей. Только среди ближайших родственников Рабиндраната Тагора — несколько прославленных имен: старший брат — поэт и философ Диджендронатх Тагор (1840–1926), другой брат — литератор и музыкант Джьётириндронатх Тагор (1848–1925), сестра — литератор Шорнокумари Деби (1855–1932), двоюродные племянники — художники Гогонендронатх Тагор (1867–1938) и Обониндронатх Тагор (1871–1951) и др. Но Рабиндранат затмил своей славой всех прочих Тагоров.

В жизнеописаниях Тагора стало почти общим местом отмечать, что поэту «повезло» в смысле места и времени рождения. Под «местом» при этом понимают и Бенгалию в целом, где в XIX в. происходили плодотворные процессы взаимодействия культур, и Калькутту, бывшую средоточием этих процессов, и, наконец, дом Тагоров в Калькутте, где согласно индийским традициям жили и родители, и сыновья со своими семьями, дом, который был одним из центров бенгальской культуры. В этом доме Р. Тагор родился, в нем же он и умер 80 лет спустя.

Со временем рождения Тагору «повезло» в том смысле, что бенгальская культура к моменту его появления на свет находилась на таком этапе развития, когда накопленные силы уже готовы были проявиться в мощном взлете. Поистине счастлив гений, рождающийся в подобный момент истории: материал культуры уже подвергся как бы предварительной обработке, так что творцу есть из чего творить, и он не должен начинать с азов, но, с другой стороны, создано еще так мало и созданное еще так несовершенно, что гению есть где развернуться, есть возможность показать себя в полном блеске.