Пишется история Сибири - страница 21

Конечно, нерукотворный пещерный храм на Пейшуле не имеет ничего общего с настоящими буддийскими храмами, высеченными искусными мастерами Востока в глубине гор. Но его с полным правом можно назвать преемником палеолитических расписанных пещер.

В нем царит тот же творческий дух, который вызвал к жизни бизонов Альтамиры в Испании и первые глиняные скульптуры пещерных санктуариев Франции в Монтеспан, Комбарелль или Ле-Рок де Серс.

В пещере на реке Пейшуле мы вновь соприкоснулись с неведомым ранее культурным очагом далекого прошлого, увлекательного и таинственного.

Читатель познакомился с некоторыми фрагментами огромного коллективного труда, который зовется «Историей Сибири». Правда, пока речь шла в основном о временах весьма отдаленных и таинственных, завесу с которых археологам приходилось снимать пласт за пластом, а сетку времени устанавливать с помощью новейших методов физики.

А вот новая и новейшая история Сибири — это время, которое хранится в памяти живых свидетелей (в Сибири немало долгожителей!) и которое запечатлено в жизни людей моего поколения. И мы хорошо помним, как писалась еще недавно история Сибири.

…В 1920 году, на желтой, почти оберточной бумаге в типографии штаба Военного округа была напечатана книжка профессора Иркутского университета Владимира Огородникова: «Очерки истории Сибири до начала XIX столетия». В подзаголовке ее стояло: «Часть первая. Введение. История дорусской Сибири». Автор этой книги справедливо писал, что история Сибири в его время «была почти совершенно забыта современными исследователями». Он объяснял такое положение отсутствием подготовительных работ, «печальным состоянием» печатных источников и неразработанностью архивных материалов.

Но Огородников не учел, вернее не мог представить, еще одной, пожалуй, важнейшей причины. Книга его вышла в свет в то переломное время, когда в одноэтажном деревянном Иркутске произошла последняя кровавая схватка революции с ее врагами, когда над огромными пространствами Сибири взошла заря новой исторической эры, начиналось строительство новой социалистической жизни.

История северных народов Азии как наука, в полном и настоящем смысле этого слова, стала возможной только после победы Октябрьской революции. К числу многих забытых прежде народов, которым Октябрьская революция дала новую жизнь, относятся и народы нашего севера, самые имена которых, казалось, были навсегда утрачены.

Строительство социализма — вот тот новый мощный стимул, тот катализатор, который вызывал живой и все возрастающий интерес к прошлому прежней царской колонии, а ныне — форпосту социализма на Востоке. Да и сама по себе возможность реализации такого огромного смелого замысла, как создание первой многотомной марксистской истории Сибири, возникла в результате подлинной культурной революции в прежней стране ссылки и каторги. В ней выросли десятки высших учебных заведений, сотни техникумов, выросла мощная исследовательская организация академического профиля — Сибирское отделение Академии наук СССР.

Созданию капитального и всеобъемлющего исследования предшествовали десятки больших и малых работ, многие из которых уже упоминались здесь. И в наше время сибирские историки издали ряд крупных трудов — монографий, подняли целые залежи неизвестных ранее, покрытых вековой пылью исторических источников. Ими написаны обобщающие труды по истории бурятского и якутского народов, алтайцев, тувинцев, хакасов, народов Севера. Вышли книги, посвященные истории отдельных городов — Иркутска, Новосибирска, Томска, Тюмени и многих других. В Кемерово подготовлен двухтомный труд по истории Кузбасса. Свою делю в «Историю Сибири», на равных правах с историками вносят археологи, этнографы, литературоведы.

Так что ж такое, эта новая Сибирская история? Как, выглядит прошлое народов Сибири в зеркале современной исторической науки?

Дорусская история Сибири, привлекала, как сказано уже, первых исследователей прошлого Сибири, начиная с самого «Отца сибирской истории» — Миллера. Но для него дорусская Сибирь была ограничена временем господства монголов и татар в Западной Сибири. И, кроме того, такое вступление было лишь прелюдией для изображения военных событий, связанных с началом присоединения Сибири. Иначе не могло и быть. Миллер смотрел на все происходившее к востоку от Урала с точки зрения своего класса — феодалов, крепостников и бюрократической верхушки тогдашнего русского государства. Он видел суть истории в том, в чем искал ее позже и Август Шлёцер — в войнах и деятельности завоевателей, в поступках императоров и царей. Народы Сибири для него были не субъектом, а объектом исторического процесса.