Письма Г. В. Адамовича И. В. Одоевцевой и Г. В. Иванову (1955–1958) - страница 12

^>, сижу в чудном Манчестере и вспоминаю парижские развлечения. Вольская все просится в дом, но мне говорят, что если ее и возьмут, то в комнату пополам с другой особой – и представляете себе, что из этого получится.

До свидания. Как здоровье? Сейчас прочел в статье Слонима, что Пильский хвалил Одоевцеву за то, что она умеет ставить точки. А я и не знал. Пожалуйста, пишите (мне), с точками или без точек. Кстати, сколько глупостей печатается с тех пор, как мы с Вами более или менее сложили перо!

Ваш Г. А.

104, Ladybarn Road Manchester 14 11/11–57

Дорогая Madamotchka

Только что получил Ваше письмо и немедленно, сидя на профессорской кафедре, отвечаю. Я ждал Ваших указаний, но, конечно, и сам думал, что и как. Но наши с Вами мнения очень разошлись. Я не думаю, чтобы сбор среди французов был возможен, т. е. при участии «Figaro Litteraire», «Nouvelles Litteraires». Читаете Вы «Figaro Litteraire»? Там сейчас ненависть и презрение ко всему русскому, они ни за что никакого письма не возьмут. Да если бы и взяли! Лет десять тому назад был там открыт сбор для Бунина, и взялись за это не Леонидов со мной, а Моруа и Мориак. Бунин был возмущен, потому что собрали всего меньше 100 тысяч, причем половину дал Brisson^>148, редактор «Figaro». Ну, а что будет теперь? Кто на мое или Леонидова воззвание обратит внимание, даже если бы его поместили? (На что крайне мало шансов.) «Nous sommes infecter par les Russes»^>149, вот и будет весь ответ. Надо трезво смотреть на вещи, без иллюзий, что получатся миллионы. Я, конечно, сегодня же напишу Леонидову, но буду настаивать на устройстве спектакля – или, на крайность, сбора между знаменитыми артистами, под его «эгидой». Другого с него ничего не выжать. Артисты в нем заинтересованы и будут, м. б., давать не из высококультурных побуждений, а чтобы ему угодить. Дал бы и Лифарь, но он сейчас в бедности, и я имел случай в этом нечаянно убедиться (подробности – de vive voix^>150).

Мой совет – действовать в русском мире, если речь о сборе, а не о спектакле. Но есть загвоздка: только что заболела жена Зайцева (кажется, удар), и, конечно, на них будут собирать. В русских мирах – первое лицо Алданов, хотя и кислое. По-моему, malgre tout^>151, Литературный Фонд мог бы вам прислать 100 долларов. Ну, а если бы Вы написали отдельно всяким миллионщикам вроде Физа^>152, Кодрянских^>153, Цетлинши и т. д., – то набралось бы и до 100 тысяч. Больше едва ли, если только нет в виду (у Вас, – потому что у меня нет) какого-нибудь лица богатого, а главное, – нового. Среди французов единственное лицо – Терешкович^>154, но на него положиться нельзя, хотя попробовать можно. У него связь с «Nouvelles Litteraires» – G. Charensol^>155 его друг. Но если бы даже поместить там письмо, нужно бы громкое французское имя, а не Mr. Adamovitch, homme de lettres^>156. В русских газетах я написал бы все, что хотите, как лицо знаменитое, и я напишу Полякову, спросив его, можно ли это, т. е. в принципе можно ли сделать сбор (тогда, конечно, нужно и письмо Алданова в газете). Вейнбауму писать не хочу, т. к. он не отвечает на письма.

Не думайте, Madame, что я от чего-либо уклоняюсь. Ни отчего. Но надо делать то, что может что-то дать, а не планетарные пустяки. Кстати, видели Вы в «Новом русском слове» письмо – «мне стыдно, что я русская». Теперь это очень распространено, а кто rouge^>157, кто blanc^>158 – несущественно. Кто есть еще в Нью-Йорке? Прегель^>159 (?), Стелла, если не обеднела, ну, и Ваши друзья Гринберги, которые на слезное письмо, м. б., и расшевелились бы. Вы, наверное, подумаете: дурак, все это я знаю сама! Но, честное слово, Madame, других мыслей родить не могу, и не сердитесь на меня. А еще просьба, tres serieux^>160: напишите мне, что с Жоржем, без прикрас, полную правду. Я не думаю, что Вы преувеличиваете, чтобы на меня больше подействовать, но все-таки это возможно, pour ainsi dire^>161 безотчетно. Так что напишите все, как есть, т. е. как рассказывали бы доктору.

Пожалуйста. Я хотя и «великая сушь», но по ночам рыдаю в подушку, вспоминая, как жизнь прожита и зачем прожита.