Письма из Тартара - страница 26

Относительно людей, которые обучили его, Искандер давно не питал никаких иллюзий. Но верить во что-то хотелось. Оставалось выбрать — во что.

Теперь он знал и то, что второй Орден, тот, с которым во времена Империи он и разговаривать бы не стал, сразу начал бы стрелять — тоже пытается собрать какую-то конфедерацию. Дезмонд проговорился, что основной путь их взаимодействия с «развивающимися» (читай — «отсталыми») мирами — торговые соглашения, помощь в разрешении внутренних проблем, но только в случае, если к ним обратится кто-то из населения. Искандер мысленно хмыкал, задумываясь о том, каким образом Дезмонд и ко определяют, кому из населения помогать, а кому нет. Однако, такой подход, по понятным причинам, открывал для него лично возможность заключить союз и делал эту организацию более симпатичной Джону, который наверняка не горел желанием подпадать под влияние Ордена Звёздного Света.

У этих, вторых, методы были просвещённо-насильственные. В патриархальных мирах они работали через религию. Внедрялись в местные религиозные структуры и вели воспитательную работу, чтобы затем открыто или скрытно включить планету в сеть подконтрольных миров. Теперь наверняка отыскали другие институты, но не пути. Внушение, манипуляция, идеология — три любимых кита людей, которых Искандер когда-то боготворил. Он и теперь не мог бы с уверенностью сказать, что они не правы. Вот только по всему выходило, что сам он для них вошёл в список неподдающихся внушению и к тому же опасных. Искандер не знал, что происходит в Ордене сейчас. Прошло несколько сотен лет с тех пор, как он контактировал с ним в последний раз. Но он опасался, что договориться с Эцин будет не так уж легко.

Ему нужна была информация, а Дезмонд явно был настроен говорить о погоде, вспоминать былые деньки или просто молчать, но только не просвящать его относительно того, что творится наверху.

Искандер, впрочем, его понимал. Он и сам, оказавшись рядом с Дезмондом, обнаружил, что тонет в странном чувстве. Как будто после долгого странствия вернулся домой и силится понять, что ему делать здесь.

Добравшись до дома, он прямо в прихожей сбросил на пол пиджак. Квартира была пуста — Нолан опять задерживался.

Искандер уже не знал, скучает он или нет. Раньше — скучал. Ждал. Искал. Но всё меняется за сотни лет.

Засовывая в микроволновку китайскую лапшу, штабелями стоявшую в холодильнике, Искандер думал о том, что, возможно, ему стоило бы уехать. Снова. Увы, все города земли казались серо-одинаковыми и он с трудом мог припомнить страну, в которой ему не довелось бы пожить.

Размышляя об этом, он невольно снова задумался о Дезмонде и о целом мире, который остался там, наверху. Который Искандер закрыл для себя, о котором запретил даже думать.

Долгие столетия он мечтал отыскать остатки Империи, мечтал найти способ подняться обратно в небо. Он сам не знал, когда пришло осознание, что там, наверху, для него уже не найдётся места. «А может быть, я просто стал бояться…» — думал он.

Признаваться в собственных страхах ни себе, ни кому-либо другому Искандер не любил. Потому он заставил себя сосредоточиться на еде и не думать больше вообще ни о чём.

Руки Нолана легли ему на плечи, когда стаканчик с воком уже опустел. Искандер расслабленно откинулся в его объятия.

— Наконец-то. Ты в кои-то веки вернулся до рассвета.

— Ис, прекрати говорить гадости.

Руки напряглись, но не исчезли. Искандер сделал вывод, что Нолан всё-таки мудрее него. Хотя бы чуть-чуть.

Он не хотел портить момент, но с собой ничего поделать не мог. Чем дальше, тем больше прорывалась наружу застарелая обида за то, что всё не сложилось. Когда-то давно этот человек казался ему лучшим на Гее. Потом казался лучшим, но потерянным. Потом самым ненавистным, снова лучшим и так по кругу.

В какой момент бесконечное колесо любви и ненависти с треском рассыпалось горой обломков, Искандер не знал.

— Нолан, мне кажется, я хочу уйти, — задумчиво произнёс он.

Нолан вздрогнул. Пальцы на плечах Искандера сжались сильней.

— Кажется или хочешь? — уточнил он.

— Я не знаю. Может быть, я хочу уйти и подумать, а?