Письма к Израилю Меттеру ["Я рад что мы с Вами дожили до странных времен..."] - страница 8

Что касается Л.М., то я с Вами не совсем согласен, мне не кажется, что он бездарный человек, у него есть дарование, во всяком случае было, которое я очень ценю: он был чрезвычайно забавный и нетривиальный говорун. До бумаги доносить все это он не научился, да и не стремился к этому, но в устных отношениях он был, поверьте, очень интересный, своеобразный и обаятельный человек. Просто у него в душе поселилась невероятная достоевщина, и он, что называется, перемудрил, во всяком случае - в отношениях со мной. Должен сказать, что его мало кто любил в эмигрантской интеллигентской среде, но нам с Леной он очень нравился при всем его неясно откуда взявшемся жлобстве. Я бы мог много рассказать о нем, в том числе и симпатичного, но в письме это трудно. Когда мы окончательно поссорились, и Лена сказала: "Хорошо, что ты Борю наконец раскусил", - я ответил: "Я его не раскусил, я в нем разочаровался, это разные вещи". Я, честно говоря, до сих пор жалею, что так вышло.

Сообщаю Вам, что у Лосева выходит в Москве книжка стихов в кооперативе "ПИК” ("Писатели и кооператоры"), которую пробивает наша общая благодетельница Юнна Мориц, человек необыкновенных достоинств.

Ксении Михайловне (при упоминании которой у моего дряхлого папаши начинают молодо поблескивать глаза) огромный привет.

Статью Эткинда о И.3. Сермане я вырвал из "Невы” и послал старику (очень моложавому и бодрому, кстати) в Израиль. Но они ответили, что получили экземпляр журнала еще раньше. Должен Вам сказать, что Р.А. и И.3. - чуть ли не самая благополучная интеллигентная пара в эмиграции, его наперебой приглашают самые престижные университеты, Руфь Александровна ездит с ним и что-то подрабатывает разовыми лекциями, то есть, у них очень молодой стиль жизни. Вот что значит быть специалистом в конкретной области, в данном случае - это 18-й век. А кому нужны мы, которые на вопрос о профессии отвечаем: "Так, знаете ли, литературный работник".

Однако у меня вышла книжка в Германии, в мае она же выйдет по-английски, на очереди Польша, Венгрия, и английская (британская) версия, которая требует специального перевода. Как вы знаете, английский и американский языки все больше расходятся, особенно за счет жаргонных и ненормативных слов.

Обнимаю вас, дорогие мои. Недавно делал передачу на радио о тех, кто в период "застоя" помогал молодым дарованиям, там были некоторые слова и о Вас, И.М.

Всего вам обоим доброго, не хворайте. Если, разобравшись немного с долгами и наняв для матери на две недели сиделку, мы с Леной прилетим через год-полтора в Союз, то с очень большим расчетом на маринованную корюшку.

Ваш С. Довлатов

8 июня 1990 г.

Дорогой Израиль Моисеевич! У меня сорвались две оказии, с которыми я хотел послать Вам какие-то мелочи - Гордины и Илья Штемлер. С Яшей и Татой виделся мельком и должен был провести с ними целый день на Брайтоне (это русская колония у океана), но они позвонили, извинились и уехали, со мной не повидавшись. Илюша же Штемлер жил в штате Нью-Джерси, наведывался в Нью- Йорк, мы виделись раза четыре, но в последние дни он к нам уже не выбрался, как предполагалось. Жаль. А Нина Катерли вообще не позвонила, что немного странно: мы были в хороших отношениях.

"Иностранку" я перечитал в 4-м номере "Октября" и сильно расстроился. И так-то в ней не было ничего особенного, а с двадцатью пятью опечатками, которые я там обнаружил, это вообще черт знает что. Не знаю, как Вы, а я к опечаткам отношусь болезненно и даже истерически. В эмиграции, где корректоров нет и где гранки вычитывают самые неожиданные люди, я избегал большого количества опечаток, потому что набирала все (или почти все) мои тексты Лена, которая, если Вы помните, работала корректором в "Сов. писателе", а вслед за ней еще и мать читала, тоже корректор в прошлом. Короче, в эмигрантских книжках моих по две-три опечатки. При этом я считал, что в Союзе с этим делом все нормально, корректуру читают профессионалы (а ведь корректор - это не тот, кто знает правила грамматики, а тот, кто замечает ошибки) и по несколько раз, но за последние годы вдруг и в советских изданиях стали появляться опечатки, и даже немало. Теперь во все договоры, которые я получаю из Москвы, я буду вставлять требование прислать мне срочной почтой корректуру.