Письма об Индии - страница 24

В Мадуре я познакомился с одним англичанином, который присутствовал при кончине Пудукотского раджи. Добряку англичанину стоило страшного труда отговорить жену и шесть наложниц от непреклонного их намерения сжечься на костре. Королеву он успел кое-как убедить; но наложницы и слушать его не хотели, кричали, что они желают смерти, что если королева забыла и стыд и совесть, так по крайней мере они не обесчестят себя ни за что на свете. Не говоря ни слова, он запер их всех в комнату, а ключ положил себе в карман и продержал их взаперти до окончания погребального обряда.

Теперь эти бедняжки живут в нищете и унижении, и, когда англичанин приезжает в Пудукоту повидаться с молодым раджей и его кривым братцем, которым он спас мать и которые поэтому называют его дядюшкой, наложницы всегда осыпают его упреками из-за своей перегородки. (Благородные индийцы держат своих жен взаперти, как магометане.) «Ты нас обесчестил, — говорят наложницы, — поверг в нищету, дай же нам по крайней мере денег!» В самом деле, их кормят очень плохо; они должны брить головы до самой смерти. Мне кажется, что индийцы скупы до мелочности и способны на плохое обхождение с такими, по их мнению, презираемыми существами, как эти бедные женщины.

Храм содержится под надзором [коллектора] Мадурского [дистрикта][43] за счет Ост-Индской компании, которая ежегодно отпускает для этого небольшую сумму. Храмы содержатся точно таким же образом везде, к великому негодованию миссионеров. Я слышал, что в Англии образовалось большое общество, имеющее целью исходатайствовать у правительства прекращение этого обычая. Ежели это общество успеет привести свое намерение в исполнение, в чем, кажется, нельзя сомневаться, искусство и художества потеряют много: брамины, оставленные на собственный произвол, не будут в состоянии поддерживать храмы в надлежащем виде[44]. Впрочем, ни один английский чиновник не смеет ппоникнуть в святилище храма, и даже туземцам, не принадлежащим к касте браминов, не позволяется входить туда[45]. Святилище— маленький темный вертеп, битком набитый идолами, которые еще уродливее, еще более испещрены всевозможными красками, чем истуканы, стоящие в остальных частях храма.

12 августа

Я проехал по лесу верст 80, но ни один дикий зверь не рассудил показаться. Посреди этой пустыни какой-то англичанин или шотландец выстроил себе деревянный домик и живет в нем с женой, с детьми и с 2 дюжинами индийцев и индианок. Он разводит кофе, сахарный тростник, мускатные орехи, гвоздику, кардамон, красный перец и т. п. Почва, отененная густым лесом, благоприятна для этих растений, которые плантатор посылает в Европу и продает очень выгодно.

Предваренный о моем проезде, он ждал меня на крыльце за приготовленным завтраком, предложил мне содовых порошков, теплую ванну, превосходную закуску, красное и белое вино, до которого я. впрочем, не дотронулся, потому что было очень рано. Он исполнил все эти обязанности хозяина как-то лениво, в его взгляде и на всем лице написаны были грусть, забота, расположение к сплину. Жаловался мне, что слоны опустошают его виноградники. Вчерашнюю ночь он был пробужден внезапным треском, подбежал к окошку с ружьем и увидел слона, который забавлялся над одной из колонн крыльца, обвив колонну хоботом, слон так сильно потряс ее, как будто бы хотел повалить целый дом. Животному, вероятно, удалось бы вырвать колонну, как дерево с корнем, если бы ему не помешал хозяйский выстрел. Однако же нужны были многие выстрелы, чтоб прогнать его в лес. Шотландец прибавил, что боится пускать в лес детей на несколько шагов от дому, и поэтому его дети бледны, слабы и как-то вялы.

Боюсь, что все мои описания слишком однообразны. Сегодня у нас 13° или 14°. Я в Кэлоне на Малабарском берегу. Воздух освежен недавними дождями; зелень словно помолодела. Я езжу в европейские дома и окружен европейцами и англичанами.

Вчера я возвратился из моей поездки в Тривандрум, столицу Траванкора и местопребывание независимого раджи. Травантфр никогда не принадлежал ни голландцам, ни португальцам, но и те, и другие завели здесь конторы, имеющие большое влияние. Голландцы, верные своим привычкам, провели в Траванкоре множество каналов, пересекающих зеленые поля по всем направлениям; а португальцы оставили по себе прекрасное воспоминание — гробницу знаменитого мореплавателя Васко да Гамы, который умер в здешних окрестностях.