Письма об Индии - страница 30

(«опахала») приводятся в движение.

В 5 часов вечера начинают показываться красивые экипажи на Корсо и на берегах Ганга; из экипажей выглядывают бледные, истомленные лица. Англичане по образу жизни находятся под постоянным страхом смерти; туземцы, не употребляющие ни мяса, ни вина, — другое дело. Обыкновенная их пища состоит из рису, саго, овощей, плодов, молока и пшеничных лепешек. Пьют они единственно рисовую и кокосовую воду. Белая чалма защищает от солнца знатных индийцев, а простой народ обходится и без чалмы; впрочем, эта способность выносить жар не дается привычкой, а лежит в самой природе туземцев, потому что дети англичан, рожденные в Индии, не могут переносить здешнего жара и посылаются своими родителями в Англию более для подкрепления здоровья, чем для образования. Словом, индийское солнце действует на европейцев гибельно.

Вчера я нанял лодку, чтобы ехать осматривать лучший в мире ботанический сад. Садясь в лодку, я почувствовал неприятный запах, разлитый в свежем вечернем воздухе, осмотрелся и увидал на волнах труп индийца, который колотился головой о корму. Вообще по реке плавает много трупов, и к ним как-то привыкаешь.

В Калькутте проживают дети Типу Султана. Сегодня утром, случайно остановившись перед занимаемым ими домом, я попросил позволения их видеть, но меня просили прийти в другой раз, потому что их можно навещать только в указанные часы.

Я объезжаю город и окрестности в наемной карете с 4 индийцами: кучером, лакеями и двумя скороходами, которые то бегут перед каретой и остерегают прохожих, то, с моего разрешения, карабкаются для минутного отдыха на запятки. Эти же скороходы употребляются для рассылок и ходят за лошадьми.

Калькуттские туземцы довольно образованны. Один из них прислал мне письменное приглашение на нотчи[54], или индийские пляски, которыми он желает угостить своих знакомых и которые продлятся 3 дня.

Сегодня утром я познакомился с превосходно образованным индийцем: он занимается торговлей и один из первых здешних богачей. Со временем он собирается вместе с одним англичанином объехать Европу и начать с Неаполя, чтобы постепенно привыкнуть к европейскому климату. Этот индиец называется Дварканат Тагор[55], а англичанин — М. Паркер, славный малый, впрочем жератый человек Об этих господах ты услышишь.

О чем же еще написать тебе? Кажется, не о чем. Теперь меня к себе манит Бенарес [Варанаси], очаровательный Бенарес, но надо взять терпения и подождать. Прощай.

Шакалы воют всю ночь на улицах Калькутты: это немножко странно. Я слушаю их из моей гостиницы, которая находится в самом аристократическом квартале, бок о бок с губернаторским дворцом, с другими великолепными зданиями и магазинами мод. Есть, впрочем, что-то обаятельное в печальных завываниях этих четвероногих сов, называемых шакалами: прислушиваясь к жалобному вою, можно вообразить себя в одной из самых диких пустынь. Вольней[56], описывая в своих «Развалинах» Какое-то уединенное место, говорит несколько слов о шакалах… Помнишь, как эти строки поразили нашего брата Владимира? С тех пор мое воображение окружило шакалов какой-то таинственностью.

22 октября

Я надоел тебе моими просьбами о деньгах; но два часа [назад] я получил письмо от Гармана с векселем в 9600 рупий, который ему передан Штиглицем. Я посетил г-на Петье, приехавшего сюда для торговых оборотов. Это очень порядочный и любезный человек. В Шандернагоре [Чандранагар][57] господствует совершенная свобода обхождения, весьма противоположная английской чопорности. Это маленький город, имеющий в окружности, если я не ошибаюсь, 6 или 7 миль, довольно многолюдный и веселый. В нем до 40 тысяч туземных жителей, французских подданных. Вскоре начнутся здесь празднества, о которых я говорил. Богатые индийцы приглашают европейцев на нотчи — пляски баядерок.

В Шандернагоре я 2 раза присутствовал на этих плясках. Посреди хорошо освещенной залы находилось возвышение, обнесенное перилами, на котором расположились плясуньи, музыканты, хозяева, почетные гости, любопытствующие европейцы; за перилами стояла толпа народа, потому что на эти праздники допускаются все желающие, что очень похвально. Эта толпа состоит из нагих людей бронзового цвета. У всех у них спокойные и приветливые лица, правильные и благородные черты. В конце зала стоял истукан богини Дурги, в честь которой давался праздник. Эта богиня огромного размера, выточена из дерева, украшена золотом и серебром и расписана яркими красками. Газовая, разноцветная одежда баядерок своеобразна. Одна из танцовщиц очень важничала перед своими подругами. Во время отдыха она в гордом положении курила из посеребренной