Письма об Индии - страница 62

Амбала

9 горцев принесли меня сюда в паланкине, называемом «джомпон». Я отослал их в горы, отдав им паланкин, который стоит до 130 франков. Прослужив мне только одно лето, он еще довольно нов и составляет для носильщиков выгодный подарок. Сверх того я оставил им всю одежду, которую им сделал, когда брал их к; себе на службу (гранатовые сюртуки, красные панталоны и розовые тюрбаны). Я живу в красивом домике» принадлежащем Компании, очень хорошо содержимом, с прислугой и продовольствием — словом, весьма удобном. Это загородный почтовый дом. Сам город нелеп донельзя.

Вчера я ночевал близ Шазандора, тоже сикхского города. Вечером я пошел бродить по городу и приблизился к крепости. Но тут меня окружила толпа длиннобородых сикхов, которые начали уверять меня, что здесь смотреть нечего, что здесь находятся жены местного раджи и сам раджа, но что принять меня он не может по причине старости. Так как я не знал о существовании этого старика и вовсе не имел в предмете его видеть, то и отправился обратно тем же порядком, т. е. в паланкине. Только до самой моей палатки провожала меня многочисленная толпа сикхов; некоторые из них показались мне довольно оригинальными, и я снял с них рисунки. Сегодня утром сквозь купы деревьев, окружающих мой бивуак, я в последний раз созерцал Гималаи, золотимые лучами восходящего солнца. Гималаи, страшные вблизи, представлялись отсюда двумя белыми линиями, неясно обозначавшимися на розовом небосклоне. Кто бы подумал, что под этими нежными красками скрывается Борендо, ужасный и грозный Борендо! Слава богу, я с ним расстался! Что может сравниться с равнинами? Равнины — царство пленительной красоты, для которой бы хотелось иметь 100 глаз и 100 рук;, чтобы все видеть и все срисовать, и формы, и линии, и тени, и цвета…

Все это, по мнению англичан, overwhelming — «невыразимо».

Дели, 11 ноября 1842

Уже двое суток, как я здесь. Едва успел кончить письмо, сам не свой от красок Индии, в особенности от равнин, как вступил на несколько дней в песчаную, безводную степь. При приближении к Дели не встретишь ни холма, ни пригорка: всюду степь да гладь, песок да зной. Но при въезде в Дели сейчас видишь, что попал в столицу. До почтового двора я должен был проходить базаром; это было в полдень, третьего дня. Ты не можешь себе представить, какое множество купцов осадило меня, только что я успел вылезть из паланкина. Количество оружия и других вещей, которые мне предлагали, было изумительно. Тут были 4 железных щита, за которые просили от 200 до 250 рупий за штуку; 5 или 6 полных вооружений, до 40 сабель и кинжалов, железный лук, разные вещицы из слоновой кости, детский щит и сабля, различные безделки и картины, мучившие меня более всего. Хорошенькие картинки меня обольщают, а, пользуясь этим, бестии индийцы осаждают меня в продолжение нескольких дней, запрашивая несбыточные цены.

Я не останусь на почтовом дворе, потому что всегда, куда бы я ни приезжал, тотчас же получаю приглашение жить у какого-нибудь английского джентльмена, статского или военного (вот и теперь получил два приглашения), ну а отказываться долго — невежливо. Единственная невыгода этого гостеприимства, при всевозможных удобствах, состоит в том, что англичане живут всегда так далеко от индийских городов, как только позволяют им это их дела. Англичане питают отвращение к шуму, вони и даже виду этих городов, и думают, что города вмещают в себя всевозможные страшные болезни; наконец, они хотят избежать столкновения с туземцами. В своих парках они рассаживают деревья, походящие немного на европейские и напоминающие родину. Чисто европейских деревьев в Индии нет; растут кой-какие на вершинах Гималаев.

На этот раз я отправился к генералу Гюнтеру, который очень добр, приветлив и даже гуляка, но — увы! — живет в 4 или 5 верстах от Дели и находит, что в этом-то и состоит главная выгода его жилища. У него хорошенькая вилла, крытая широкой соломенной крышей, окруженная прекрасным садом, который трудно было развести на бесплодной почве, окружающей Дели. […] Вилла тщательно обставлена чиками