Письма об Индии - страница 74

Сэр Герберт Маддок собирается дать бал и получил уже из Лондона пропасть хрустальных люстр, которые теперь прикрепляют к потолку танцевального зала: он хочет, чтобы этот зал был одним blaze of light [ «сиянием света»], то есть солнце среди темного индийского парка, ее окружающего. Но затруднение в том, что нужно сделать много необходимых вырезок в огромном экране, пересекающем потолок во всю его длину, и в других второстепенных; иначе нельзя совместить люстры с этой утварью, столь необходимой, а в танцевальном зале в особенности, и хозяин боится, чтобы вырезки, которые сделают для люстр, не ослабили чересчур освежающее действие панкха. Сэр Герберт Маддов любит, чтоб все у него было хорошо; его французские блюда в самом деле очень хороши, и, кроме него, в целой Индии ни у кого нет подобных. Я говорю о французских блюдах.

Намедни был маскарад у госпожи Мортон, где был и я. Я не люблю засиживаться долго за полночь и потому пробыл недолго. Вечер был очень люден и оживлен, танцевали польку и мазурку.

[Ему же]

Аллахабад, 17 октября 1845

Я только что оставил Бенарес [Варанаси], где провел около 10 дней. Индия не имеет для меня прежнего очарования, хотя и был я в Бенаресе во время самых главных праздников года и все представления и религиозные процессии чрезвычайно занимательны. В этих сценах индийской мифологии действовали люди всех полов и лет, выкрашенные и одетые богами, богинями и другими силами небесными и подземными. Тут был на носилках Кришна, выкрашенный с головы до ног в яхонтово-голубую краску, обвешанный запястьями, ожерельями, в страшном венке и огромных серьгах, ну точь-в-точь так, как рисуют и вырезают это божество — опирающимся на индийских молочниц и играющим на кларнете; был тут и Рама, весь розовый и вооруженный щитом и прямой саблей, которой он показывал вид, что сражается, принимая притом воинственные и чрезвычайно забавные позы, и окруженный людьми, выкрашенными и одетыми обезьянами, с длинными хвостами и остроконечными мордами, которые, следуя за шествием, тоже сражались в такт. Потом являлась великолепная и блестящая колесница, и в ней трое хорошеньких детей, выкрашенных в желтое и увенчанных наподобие богов, чрезмерно украшенных поддельными камнями, вооруженных луками и стрелами и сидевших недвижно, не хуже любой статуи. Говорят — увы! — что бедных этих детей приносят в жертву вскоре затем и часто нет никакой возможности ни доказать, ии открыть это; но что не бывало примера, чтобы они не исчезли до конца года, вслед за торжеством, в котором участвовали. Надеюсь, что это одна из тех сказок, которыми так часто угощают путешественников.

К одному из лучших зрелищ этих процессий я отношу праздник богини Кали, богини смерти и разрушения. Ее представляла женщина, выкрашенная в синюю, почти черную краску, с распущенными волосами и стоящая на носилках; она топтала ногами мужчину, выкрашенного в белое и розовое, которого голова была спрятана между тряпьем, замаранным красной краской, так что все это было похоже на человека, которому бы отрубили голову.

В одной руке она держала за волосы картонную голову; другой махала мечом и опускала его над умершим. Рот ее был в красных пятнах. Был еще маленький ребенок, желтый: он сидел на носилках, поджав ноги, и представлял старичка, что-то вроде брамина, плешивого и с бородой совершенно белой. Вечером при свете факелов показывались, между прочим, войны великанов, картонных уродов, вышиной с дом, из-под которых видна была беготня маленьких ножек. Эти ночные сцены происходили по соседству загородного дома раджи бенаресского, ибо есть еще и по сие время бенаресский раджа, толстый, черный юноша, улыбающийся, жующий бетель и разъезжающий на слоне. Я сам разъезжал на слоне среди толпы зрителей и действовавших лиц. Но уже в городе, увлеченный потоком одной из этих процессий, — на которые бросают массы цветов со всех крыш, окон и балконов, ломящихся под бесчисленною толпою, — в городе я нечувствительно вмешался в процессию с моей белой шляпой и, только услышав смех зрителей, а наконец, целого Бенареса, заметил мое положение: можно было подумать, что мне хотелось играть роль в этой сцене.