Письмо из будущего - страница 22

Ситуация на Северном Кавказе была нестабильной, в любой момент готовая вновь перерасти в войну. Боевики перешли в наступление. И объектом они выбрали Дагестан. В принципе, в этой республике были свои ваххабиты. И "контр-террористическая" операция могла бы проводиться там. Точнее бомбовые удары. Почему ее начали у нас? Не понятно.

В последнее времяМуслим все чаще стал говорить о священной войне, то есть о джихаде. "Это долг каждого мусульманина" — говорил он. Еще он говорил, что после смерти на джихаде душа праведника сразу попадает в рай. Билет в рай, так сказать, будет уже у тебя в кармане. А если ты не пошел на джихад, то ты приравниваешься к неверным. Наказание неверным — вечные муки ада. Он еще много что говорил. Я и сам читал об этом в той литературе, которую он же мне дал. О джихаде Муслим заговорил после того, как познакомился с Абу-Бакаром. Это был очень богобоязненный человек, много знающий про Ислам. Особенно про джихад. Он, можно сказать, изменил мое отношение к миру. Он часто приходил к нам в кафе и начинал учить уму-разуму. Я слушал его с интересом. Он умел хорошо рассказывать. Его приятно было слушать. Он никогда не повышал голос, был очень приветлив и тепло к нам относился. Я многое узнал от него про джихад. Хоть берись за оружие — и в бой. В тот момент я был уверен: мы рождены, чтобы умереть на джихаде. Нас с Муслимом мало интересовало откуда он, где живет, чем занимается. Очень зря. Потому что он пришел к нам неспроста…

— Чеченцы шли на войну в 1994 году за свободу, при этом утверждая, что они идут на джихад, — говорил Абу-Бакар. — Джихад — это не война за свободу, а война на пути к Аллаху против неверных. Наши этого тогда не понимали. А сейчас начался настоящий джихад. Наши братья в Дагестане воюют с неверными, и мы должны им помочь. Каждый мусульманин, живущий на земле, узнав, что против мусульман воюют неверные, обязан бросить все дела и помочь своим братьям.

Я не сомневался, что все им сказанное — истина. Доля правды в его словах присутствовала. Но он кое-что не договаривал. Я понял это только потом. Действительно, чеченцы воевали за свободу, а ни за веру, действительно, каждый мусульманин обязан помочь своим братьям мусульманам в войне с неверными, то есть с агрессорами. Но существует много аспектов, которые надо учитывать. Нападение на Дагестан — это не джихад. Чтобы пойти воевать, нужно разрешение родителей. А если ты у них единственный, кто их содержит, ты не должен их покидать. В общем, таких моментов много. Я уж не говорю о том, что война была кем-то специально сфабрикована. Эти ваххабиты — только пешки в чей-то игре, в игре того, кто остается в тени. Еще древние римляне говорили "Ищите кому это выгодно". Чеченцам и мусульманам такая война точно не выгодна.

Абу-Бакару было двадцать лет. По его словам. Выглядел он года на четыре-пять старше. Наверное, ему и было столько на самом деле. Густая борода на лице и тюбетейка на голове, с которой он никогда не расставался, внушали уважение как к истинному знатоку ислама.

Пойти на джихад мы решились не сразу. Перед этим Абу-Бакар хорошенько нас обработал. Нас к этому еще подтолкнула вторая война, которую многие ожидали. Но никак не мы с Муслимом. У нас назревали великие планы, и мы собирались в скорейшем будущем их осуществить. Для этого надо было поступить на режиссерский. "Лучших времен" мы ждать не стали. К этому времени у нас могло появиться много конкурентов, которые могли нас просто проглотить. Мы должны были быть первыми, кто откроет в Чечне профессиональную киностудию.

Дядя Муслима подарил своему племяннику семерку. Теперь у нас была машина. Я говорю "у нас" потому, что теперь у нас с Муслимом все было общее. Общие дела, общая работа, общая машина, общие планы. На учебу мы тоже хотели поступить вместе. Выбрав свободное время, мы поехали в ЧГУ, чтобы узнать все условия поступления. Было начало лета 1999 года. Вступительные экзамены начинались в конце августа. Времени у нас было достаточно. Мы приготовили все необходимые документы и сдали в приемную комиссию. Всего на режиссерский факультет документы сдали шесть человек. Я представления не имел, как пройдет процесс обучения шести человек, но что нас не провалят — знал наверняка. Кто же захочет провалить шесть человек на один факультет?