Питерские палачи - страница 9
– Версий пока нет? – прозвучало очередное полуутверждение после паузы.
– Убедительных – нет, – согласился Радченко.
Полковник, словно гадая, задумчиво посмотрел в сложенные лодочкой ладони.
– Сколько у вас дел в работе?
– Восемь.
– Хорошо живете, – позавидовал Белкин. – У нас в Москве в девяностые доходило до двух десятков на следователя.
– У нас тоже.
– Два наименее разработанных дела передадите Клецкову и Филиппкину. А это, раз уж вы с ним давно знакомы, возьмете на себя.
– Слушаюсь, господин полковник. Но одному мне все равно будет трудновато.
– В помощники возьмете… – Белкин заглянул в свой ежедневник. – Крисмана.
– Слушаюсь, – понуро протянул Радченко.
– Не понял. Вас что-то смущает.
– Я не обсуждаю приказы, господин полковник.
– И правильно!
Вернувшись с Кавказа, Стас мало с кем общался. Он вообще не любил большие компании, а обязательной для поддержания отношений родни в Питере у него не было. Были только два закадычных друга – Игорь и Олег. Стас сдружился с ними на тренировках у Дэна – занятного китайского студента, который зарабатывал на жизнь, преподавая естественное для выходца из страны крадущихся тигров и таящихся драконов искусство кун-фу.
В последнее время друзья общались реже обычного: на шестом году учебы в институте Олег понял, что по два года на курс многовато, и решил всерьез вгрызться в гранит науки, а Игорек обзавелся новой подругой, на которой подумывал жениться. Но иногда дела уходили на второй план, чтобы уступить место необходимости с кем-нибудь выпить и поболтать совершенно ни о чем.
Тот памятный для Стаса вечер после тренировки решили провести в «Меге» – просторном баре-ресторане, открытом пару лет назад в бывшей столовой обанкротившегося завода. Денежная публика редко заглядывала в заводской квартал, поэтому цены в «Меге» при сносном сервисе были вполне демократичными. А что еще нужно бедным работягам и студентам?
Вечер еще только начинался, поэтому народу было мало. Друзья выбрали столик с чертовски уютным угловым диваном и взяли для начала бутылку «Советского» и по одному кофе с бутербродом на брата.
– Вообще-то для употребления этого необходим приличествующий повод, – глядя на мощный сосуд, Олег озабоченно почесал затылок.
– А хорошее настроение – не повод? – с усмешкой вопросил Стас.
– Фи-и! – скривился Олег. – Как это вульгарно!
– Зато искренне…
– Нужна солидная дата!
Стас и Игорь переглянулись. Они привыкли пренебрегать всякими эстетскими условностями. Да и вообще: дата – это, конечно, хорошо; но где же взять ее, коль память на сей день не содержит никаких знаменательных событий.
– Вспомнил! – расплылся Олег. – Сегодня день образования славного государства Израиль.
Он окинул товарищей победоносным взором.
– Помянем! – кивнул Стас.
Игорь был возмущен:
– Ну сколько можно, мужики? То Индонезия, то Буркина-Фасо, то…
– Так это же прекрасно! – хмыкнул Стас.– Очень важно не забывать дружественные нам народы…
– А они, глядишь, и о нас когда-нибудь вспомнят! – подхватил Олег, с обычной ловкостью откупоривая бутылку.
Игорек сурово покачал коротко стриженой головой:
– Хронические шуты! Как, впрочем, и пьяницы.
– Как ты можешь? – возмутился Олег, разливая желтоватую пенящуюся жидкость по бокалам.
– Да! – строго кивнул Стас. – КАК ты можешь?
– Я всяк могу, – невозмутимо буркнул Игорек и глотнул кофе.
Они даже не заметили, как бутылка опустела. Весьма оперативно ее сменили бокалы с коктейлем из водки и клубничной наливки – жалкое подобие божественного напитка из Maasika и Valge Viin, который Стас пивал в Таллине в студенческие годы. Друзья совсем расслабились, в глазах усилился озорной огонек, и потекла привычная в таких посиделках беседа обо всем на свете, сдобренная изрядной порцией беззлобных шуток друг над другом.
Между тем за соседним столиком, оккупированным дюжиной бритых парней и смазливых, густо «наштукатуренных» девчонок, разрасталось шумное, почти безумное веселье.
– На волю вырвались ребята! – прозорливо подметил Олег, вложив в слова некоторую симпатию.
– Чуханы! – брезгливо скривился Игорек. – Лагерные шавки; из тех, что крикливы с «духами», а пахану делают минет, как ни одна баба не сумеет.