Плач - страница 23

Когда они в первый раз трахались. Ей бы уже тогда догадаться, что он женат. Иначе зачем бы им делать это на заднем сиденье нелепо-яркого кабриолета? Машинка была такой тесной, что Джоанне пришлось взобраться на Алистера и взять всю двигательную часть процесса на себя, пока он торчал вверх эдаким запасным переключателем передач, который только знай себе переключался с четвертой на пятую: да, крошка, крошка, да.

Она долго к этому готовилась. Безумные люди никогда не признают, что безумны, поэтому настаивать на своем здравомыслии было бы бессмысленно. Судья должна была сама убедиться в том, что с головой у Джоанны все в порядке, — по ее внешности, манере держаться, по голосу. Была ли идея надеть сегодня красное платье здравой? Возможно, нет. Черт. Но серые брюки с кремовой блузкой, которые принесла ей Кирсти, это было не то, совсем не то. Ей не нужно сочувствия.

Джоанна репетировала перед зеркалом, примеряя выражения лица в поисках такого, чтобы не выглядеть сумасшедшей. Улыбка получалась злая. Слезы казались неискренними. При мысли о Ное лицо делалось опрокинутым, при мысли об Алистере — бешеным. К ее удивлению, лучшим выражением оказалось то, которому научил ее Алистер после смерти Ноя. Полностью отсутствующее — не улыбаться, не вертеть головой, ничего. «Представь себе, что кто-то сделает мне больно, если ты улыбнешься», — говорил он.

Боже, сейчас она улыбнется.

Она дни напролет отрабатывала правильный голос: спокойный, четкий, ровный.

— Меня зовут Джоанна Линдси, — снова и снова говорила она своему отражению. Голос все время дрожал — наверное, из-за лекарств. Она даже толком не знала, что именно принимает, но лекарств было много.

Прежде чем отправиться в суд, она понюхала у себя под мышками. Не пахнет ли от нее безумием?

Кирсти приехала помочь ей собраться — вошла как раз в тот момент, когда Джоанна к себе принюхивалась.

— От меня пахнет как от сумасшедшей? — спросила Джоанна у подруги и подняла руку еще выше.

Кирсти неохотно втянула носом воздух.

— Нет. Нельзя идти в таком платье. Тебя сразу невзлюбят.

— Вот и отлично, — ответила Джоанна.

Она развернулась лицом к залу и дотронулась до дыры справа на платье — там разошелся шов во время того самого первого свидания на заднем сиденье машины. Да-да, дыра бросалась в глаза. Джоанна была этому только рада, потому что сегодня она решила нарушить все правила. Она уже достаточно долго плясала под чужую дудку. Шел второй день суда, и она позаботится о том, чтобы он стал последним. Сегодня все изменится раз и навсегда.

— Госпожа Линдси, пройдите, пожалуйста, к свидетельской трибуне.

Судья говорила мягко: она была уверена, что имеет дело с сумасшедшей.

— Конечно, — откликнулась Джоанна.

Художница начала быстро-быстро водить карандашом по альбомному листу. Новый сюжет для рисунка. Кровожадная женщина в развратном платье. Джоанна обернулась и почувствовала, как лицо ее расплывается в улыбке. Ой-ой, дурацкая широченная улыбка, противоречащая всем правилам. Она взглянула на судью и объявила:

— Я могу делать все, что сочту нужным.

Я — психопатка. Я — психопатическая стерва-алкоголичка. Я — психопатка, стерва-алкоголичка и плохой человек.

Пора с этим заканчивать. Мне скоро придется сделать это в суде — покончить со всем этим, поэтому: поехали! Ролевая игра-моноспектакль, чтобы скоротать часы до того момента, когда в дверь постучат и начнется процесс по разлучению меня с моей дочерью, с моей жизнью.

Вы — психопатка, миссис Робертсон?

Меня зовут Александра Донохью, и — да, вы правы. Я много раз рыдала по два часа подряд, не прерываясь даже на то, чтобы вытереть нос. И часто (даже чаще, чем просто часто) не могла подняться с постели. Однажды мне так сильно захотелось отдохнуть от собственной головы, что я написала об этом в твиттер: «@alexa-d-donohue хочу, чтобы голова отпустила меня на каникулы».

Вы — плохой человек, миссис Донохью?

Меня зовут мисс Донохью, и — да, я — плохой человек. Я дважды ударила свою дочь, когда она была маленькой. Я не помню, когда точно это произошло, но точно знаю из-за чего: не из-за того, что она плохо себя вела, а из-за того, что я — плохой человек. К тому же я на четыре года увезла Хлою от отца и продолжала бы и дальше скрывать ее, если бы могла. Не только из-за того, что я плохой человек, но и из-за этого тоже.