Плач - страница 42

— Я не хочу.

Последовал набор инструкций.

— Я знаю, что ты не хочешь, моя дорогая, но это необходимо сделать. Если ты запутаешься или потеряешься, просто говори: «Без комментариев». Если они начнут наседать, говори: «Простите, мне слишком тяжело говорить». Ни в коем случае не улыбайся, ни при каких обстоятельствах. И не ерзай, иначе они подумают, что ты что-то скрываешь. И не сдерживай слезы, плачь — чем больше, тем лучше. Постарайся не оставаться наедине с мамой. Если станет невыносимо слушать ее разговоры о том, что она надеется на лучшее, и о том, как все это тяжело, просто иди в туалет и запрись там. Не вступай с ней в беседу. Подругам звони, только когда я рядом, особенно Кирсти. На некоторое время забудь про ситуацию с Хлоей. Я сам об этом позабочусь. Не выходи в Интернет. Не смотри новостей. Не чувствуй себя виноватой перед людьми, которые продолжают надеяться. Им приятно считать себя добрыми и заботливыми. Всем говори одно и то же — снова и снова. Ты знаешь все наизусть. Никаких новых слов. Ни одного. Если становится слишком трудно, можешь заплакать или сказать: «Простите…»

— …Мне слишком тяжело говорить, — закончила она за него выученную фразу.

— Правильно. У нас были веские причины пойти на все это, не забывай. Мы поступаем так, как надо. Если тебе захочется поговорить, говори со мной. Я всегда буду рядом. Всегда. Но прошу тебя, постарайся забыть о том, где я его похоронил. Тебе туда никак нельзя.

— Все? — спросила она.

— Ты все поняла?

— Да.

— Никаких вопросов нет?

— Есть. Можно мне в туалет?

За завтраком Элизабет всхлипывала. На допрос вызывали местного педофила и уже отпустили его. Элизабет была расстроена. Джоанне так и хотелось сказать: «Да, какая жалость! Какая жалость, что его не забрал педофил. Это было бы просто прекрасно!» Джоанна отправилась в туалет, как и было велено, и провела там час.

Остаток дня она просидела на диване, глядя в окно на дерево, растущее через дорогу. От нее другого не ждали, поэтому никто ей не мешал. Вокруг разворачивалась бурная деятельность: создавался веб-сайт, придумывался текст для плакатов, плакаты рисовались, печатались, размножались и раздавались волонтерам, разместившимся в здании напротив школы, полицейские приходили и уходили, рассказывали о возможных подозреваемых, наполняя надеждой сердце Элизабет. Следователь Фан склонился над прослушиваемыми телефонами и, вероятно, ждал звонка от похитителей. Вокруг прокатного автомобиля полицейские натянули ленту, осмотрели его, а потом забрали для более тщательного исследования, поэтому Алистер озаботился поиском другой машины. По Интернету со скоростью вируса распространился запрос на любительские фотографии, и уже было получено двести шестьдесят снимков, сделанных отдыхающими в Пойнт-Лонсдейле пятнадцатого числа. Увы, на заднем плане некоторых фото полицейские опознали двоих мужчин, осужденных за сексуальные преступления. Соседи и просто любопытствующие приносили цветы и еду. Перед домом постоянно дежурил один из полицейских. Кто-то попытался опустить жалюзи, потому что репортеры снимали с улицы через окно.

— Пожалуйста, не закрывайте, — попросила Джоанна.

Алистер поражал деловитостью и четкостью. Едва они успели дать показания, как он нанял крутого пиарщика. Бетани Макдональд училась с ним на факультете делового администрирования и была «мотивированной властолюбивой стервой». А значит, мастером пиара. Она работала на Олимпийских играх в Сиднее, и благодаря ей в течение часа информация об исчезновении Ноя появилась в «Твиттере» у всех знаменитостей.

— Джейси Мальбо предлагает награду! — объявил Алистер после одного из многочисленных энергичных телефонных разговоров с Бетани. — Двадцать тысяч баксов! И он объявит о Ное на завтрашнем концерте, если мы его еще не найдем к тому моменту. Его фотография появится на огромном экране прямо на сцене!

Он целую вечность вносил поправки и изменения в плакат «ПРОПАЛ РЕБЕНОК» на своем ноутбуке.

— Лицо нужно сделать покрупнее… Контактную информацию лучше набрать другим цветом или шрифтом другого размера, чтобы отличалась от остального текста… Нет-нет, такой цвет никуда не годится.